Ноктюрн Шопена

Чтобы выжить в условиях дикого рынка, Вера решила сдать свою небольшую московскую квартирку. Думала, вначале лишь на лето, но неожиданно ей, горожанке со стажем, деревенская жизнь понравилась. В крошечном домике не было слышно, как в городе, гомона бесцеремонных соседей, не было необходимости полдня ехать, чтобы выбраться на природу, а, главное, Вера вдруг осознала, что все эти буйно разросшиеся кусты, цветы, старые деревья отныне в ее безраздельной собственности, что их можно рвать, выкапывать, спиливать, пересаживать – словом, воплощать в жизнь самые смелые дизайнерские идеи, не оглядываясь ни на соседей, ни на родственников.

Первым порог дома перешагнул вальяжный черно-белый кот Петруччио, привезенный Верой из городской квартиры. Потом как-то незаметно перебрался от соседей в надежде на более сытую жизнь спаниель Рикки, и Вера наконец почувствовала себя настоящей хозяйкой.

Все деньги, которые она получала от жильцов за однокомнатную квартиру, уходили на ремонт дома. Жить за городом, правда, было дешевле, чем в столице, да и деревенские соленья-варенья облегчали существование, однако старому дому, словно человеку в возрасте, требовалось все больше средств на восстановление здоровья и просто на поддержание жизненных сил. Если у Веры на данный момент денег не было, дом тут же начинал жалобно скрипеть всеми половицами, вздыхать деревянными ступеньками и даже подвывать старыми водосточными трубами, как ревматик, захваченный врасплох тупой ноющей болью. И Вера постепенно стала относиться к дому, как к пожилому беспомощному родственнику, которому нельзя не покупать дорогое лекарство. Она теперь хваталась за любую работу, лишь бы платили, однако ни чтение корректуры, ни редактирование не покрывали все растущих расходов. К тому же за эту работу в журналах платили все меньше и меньше.

Чтобы жить более-менее сносно, Вере пришлось совершить несколько “подвигов Геракла”. Во-первых, нанять строителей-молдаван, приехавших в Подмосковье на заработки. Потрепав нервы и разругавшись со строителями вдрызг, она в конце концов установила с их помощью во дворе новый симпатичный туалет под двускатной крышей. Бригада, оценив упрямый характер хозяйки, вскоре выкопала перед домом колодец, поставила над ним деревянный теремок, разбила вокруг альпийскую горку и провела от колодца воду в дом, соорудив душевую, выгороженную из старой кладовки. А, в-третьих, бригада основательно утеплила ту самую летнюю веранду, на которой Вера так полюбила пить кофе в одиночестве. Может, по сравнению с некоторыми «буржуйскими» усадьбами в их селе, ее дом и садик выглядели бедновато, однако для более-менее комфортной жизни вполне подходили. Смертельно устав и спустив все свои сбережения, Вера наконец почувствовала себя настоящей помещицей в загородной усадьбе. Оставалось придумать, как заработать денег на жизнь. Одним словом, незнакомец подвернулся вовремя. Недолго поразмыслив, Вера в тот же день отправилась в Прелестное.

Дом красного кирпича выглядел точь-в-точь, как замок Синей бороды в книжке сказок Шарля Перро, которую Вера обнаружила у себя на чердаке. Круглые башни с окнами-бойницами, затянутыми фигурными решетками, казалось, готовились отразить атаку неприятеля. Однако на сей раз из них доносились звуки телевизора. Хозяин смотрел футбольный матч.

– Вот почему хозяина нигде не видно, – сообразила Вера – что ж, футбол – это в его вкусе, – подумала она и продолжила украдкой осматривать фасад дома.

Почти отвесный въезд в подземный гараж здорово смахивал на спуск в пыточную камеру Синей Бороды, а за массивной железной дверью вполне мог скрываться подземный ход. Но особенно поразила Веру собачья будка у ворот. Точнее – кирпичный домик за чугунной оградой под красной черепицей, почти точная копия основного здания. У входа в будку притулился маленький чугунный фонарь – двойник тех, что стоят в Москве у памятника Пушкину. Из будки выглянул и завилял ей хвостом, как старой знакомой, тот самый ротвейлер.

– Если у собак здесь такие условия, как же люди живут? – с любопытством подумала Вера.

Ей открыла дамочка с фигурой фотомодели и лицом судебного пристава при исполнении. Контраст между телом и лицом молодой женщины поразил Веру не меньше собачьей будки. Высоко вырезанные, сильно обтягивающие шортики и узенький топик не оставляли места мужскому воображению. Наряд был верхом легкомыслия, однако лицо юной женщины при этом давало окружающим понять, что вся эта красота – серьезный капитал, который находится под охраной.

– Я насчет работы, – сказала Вера робко, хотя всю дорогу уговаривала себя, что не будет унижаться перед нуворишами, а если почувствует их высокомерие, тут же развернется и уйдет. – Меня Дмитрий Владимирович пригласил.