Ноль эмоций

— Тогда, может, не будем торопиться? У меня в запасе еще есть пара дней до окончания срока… — это прозвучало жалобно, почти умоляюще, и я внутренне усмехнулась своему неожиданно обнаружившемуся актерскому таланту. Я даже хотела похлопать ресницами, но побоялась, что начну переигрывать.

— А далеко идти-то? — поинтересовался, наконец, Роман, глядя в кан с кофе и примериваясь, как бы так хлебнуть из него ароматного горячего напитка и при этом не излячкаться и не обжечься.

Я неопределенно махнула рукой:

— Да с полчаса, наверное. Хотя тут топь, может, и дольше.

— Так может, наоборот, быстрее с этим покончить? — предложил Шурик, первым расправившийся со своим бутербродом.

— Да? А мне вот еще пожить охота, — возразила я, смачно вгрызаясь в свой кусок.

— А кому не охота? — проворчал парень, отбирая у Романа кофе.

— Завтра утром отведешь нас куда надо! — припечатал тот, вытирая рот тыльной стороной руки. — Но чтобы без глупостей, — предупредил он меня, стрельнув колючим взглядом из-под насупленных бровей. — А ты чтобы глаз с нее не спускал! — это предназначалось Шурику, который присосался к кану, и в ответ на реплику только высунул из-за него удивленно изогнутые брови.

Роман встал, вынул пистолет из-за пазухи, проверил наличие в магазине патронов, защелкнул его обратно и, легонько стукнув обалдевшего Шурика кулаком по плечу, удалился в лес.

— Без глупостей! — снова погрозил он нам пистолетом, оборачиваясь напоследок.

Я пожала плечами, а парень, который выглядел весьма озадаченным, молча поставил кан к костру и бдительно уставился мне в глаза. Впрочем, быстро смутился и опустил свои пушистые ресницы, снова залившись своим фирменным румянцем.

Я лихорадочно придумывала разные глупости, которые могла бы провернуть в отсутствие Романа, но ничего, кроме соблазнения Шурика, в голову не приходило. Правда, толку мне с того соблазнения, да и парень с того раза настороже, поэтому я только вздохнула и поблагодарила его за завтрак.

Тогда подумаем, чем занять подаренные мне сутки.

Бегать по лесам от преследователей, палящих в меня из пистолета — вот действительно была бы глупость. Остается одно: наслаждаться оставшимся временем и попытаться выяснить, каковы намерения этих двоих в отношении меня.

— Слушай, Саш, — он внимательно на меня посмотрел, услышав непривычное обращение по имени, — что вы все-таки будете делать, когда я отдам вам деньги?

— По обстоятельствам, — он неуверенно пожал плечами, — вроде бы ты не должна отдавать деньги нам. Наша задача — просто проследить, чтобы ты с ними не сбежала. Ты как? У тебя же вроде какая-то договоренность была с Герасимовым? Насчет Щелкунчика, да? Он тебе, кстати, кто?

— Друг, — твердо сказала я, глядя на то, как он снова пытается скрыть непонятное смущение.

Потом он вдруг ухмыльнулся:

— Ну да, с таким другом и врагов не надо.

— Что ты имеешь в виду?

Он удивленно вскинул брови:

— Ну, он вообще-то довольно известная личность. В узких кругах.

— Да? И чем же он известен?

— Тем, что он всегда работал один. Я не имею в виду этих мозгоправов. С ними он только в последнее время связался. А до этого он все проворачивал сам. Такие комбинации! И всегда выходил сухим из воды.

Я припомнила, как совсем недавно что-то похожее мне рассказывал Герасимов, понимающе скривила губы и покивала.

— А почему врагов не надо?

— Да потому что вот ты ради него в лес одна поперлась, все бросила. А он ради тебя пошел бы? Отказался бы от этакой прорвы деньжищ?

— У него была возможность присвоить себе по крайней мере половину этих деньжищ. А то и все. Ты его совсем не знаешь.

— Думаешь, ты его знаешь? — он пытливо заглянул мне в глаза.

Я пожала плечами.

— Я и саму-то себя не знаю, — призналась я.

— Вот то-то и оно. Сроду он никого не жалел, ни за кого не впрягался. У него и друзей-то не было никогда…

— А ты с ним лично знаком? — заинтересовалась я.

— Лично — нет, — смутился парень, — ты что, где я, простая пешка, а где он.

— А он тогда кто?

Он задумался.

— Ферзь, не меньше. Самая эффективная фигура на доске, непредсказуемая и с большими возможностями.

Я состроила многозначительное выражение лица и подняла бровь.

Ферзь, вот как. Интересно, что же в таком случае я представляю из себя на этой умозрительной шахматной доске? И кто вообще разыгрывает эту партию?

Вернулся Роман, таща за собой бревно, уложил его аккуратно возле костра и сел.

— Давай, Шурик, дуй за дровами, — как-то слегка даже буднично распорядился он и протянул руки к огню. — Та-ак, и за шо вы тут треплетесь? — он слегка повел головой в сторону удаляющегося компаньона.

— За Щелкунчика, — бросил в ответ Шурик, поднимаясь и медвежьей походкой, вперевалочку покидая наш маленький лагерь.

Роман многозначительно покивал, снял кепку, положил рядом с собой на бревно, видимо, для просушки.

Я вспомнила, что мои ботинки тоже неплохо было бы подсушить, и, благо в костре весело потрескивали принесенные кем-то из моих сопровождающих толстые сучья, стащила с себя мокрую жесткую обувь, влажные носки, так и не высохшие за ночь, и пристроила их поближе к огню.