Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

А вот полюбуйтесь, как Козельский начальник НКВД собирает в одну кучу буквально все, что только может отыскать, чтобы опорочить человека. Справка на исключенного из партии Короткова, бывшего директора межрайонной тракторномеханической школы:

«Работая директором межрайонной школы, принял в аппарат в должности инженера Калачинского, сына попа, вычищенного из военной академии. Имеет связи в городе Москве с работником отдела кадров Наркомзема СССР Арсентьевым, через которого добивался премирования школы, предлагая последнему взятки, тогда как в школе имелись уходы курсантов во время учебного года от занятий домой. В 1934 году Коротков производил ремонт тракторов с большим опозданием, чем срывал подготовку тракторного парка, имея раскулаченного отца и брата, поддерживает с ними связь и собирается купить себе дом. Присвоил разное имущество, в его квартире собирались исключенные: Кац, Данилкин, какие разговоры велись, неизвестно»[447].

Читателю, вероятно, хочется посмеяться над всей этой безграмотной пачкотней младшего лейтенанта госбезопасности. А смеяться не надо. Ведь в руках этого мелкого номенклатурщика — человеческие судьбы, и мы видим, как злобно коверкает он их.

Номенклатурщик из НКВД не ограничивается тем, что затаптывает людей, брошенных ему на расправу Деменком. Он сам тянет новых в ту же трясину. Вот его очередное письмо Де менку.

«Совершенно секретно. Серия "К”. Во время обыска бывшего члена ВКП(б] Гутовца Б. А. было обнаружено удостоверение о благонадежности Гутовца, которое выдано заврафо Дроздовым, Гутовец этим удостоверением очень гордился и думал его использовать в дальнейшем». И дальше приписка Цебура от руки: «Прошу на Дроздова вопрос поставить на бюро»[448].

Между тем приложенное тут же удостоверение, выданное злополучным Дроздовым, вовсе не «о благонадежности», а о том, что Гутовец — хороший работник и что он командируется в Ленинград на учебу в финансово-экономический институт[449]. В благонадежности же Гутовца сами номенклатурщики еще недавно не сомневались: ведь Гутовец был председателем Козельского Горсовета!

Между тем Гутовец уже осужден спецколлегией Запоблсуда по пресловутой статье 58–10 часть 1 сроком на 5 лет и уже из тюрьмы пишет донос на выступавшего по его делу свидетеля: тот-де являлся в 1926–1927 годах руководителем секты баптистов[450]. И независимый советский суд шлет этот донос секретной бумагой все тому же Деменку — «на распоряжение»[451]. Распоряжение же это будет состоять в том, что свидетеля выгонят из партии, потом попадет он в руки Цебура, а потом предстанет перед той же спецколлегией Запоблсуда и в свою очередь станет доносить на свидетелей по своему делу. Так снежным комом растет число жертв козельских номенклатурщиков.

А им все мало. Вот начальник козельского НКВД пишет Деменку очередное письмо («совершенно секретно, литер "А”»): «О вредительско-хищнической деятельности козельской конторы Заготскот». Сообщается, что козельское райотделение НКВД завело следственное дело на 6 человек, двое из них-члены партии. В каком же вредительстве их обвиняют? А они, видите ли, «на протяжении 1935 года занимались пьянством, обвешиванием и обсчитыванием сдатчиков скота, обманным путем составляли фиктивные ведомости на несуществующий скот, получали от госбанка ссуды, расхищали денежные средства, допускали хищнический убой и падеж скота».

Допустим, что так. Но причем тут НКВД и какое вредительство? Единственный намек на вредительство можно усмотреть лишь в следующей невразумительной фразе: «Родин систематически пьянствовал со своими подчиненными и с чуждыми лицами… И это происходило в лице работников Заготскота, чем разложил весь аппарат, дошел до того, что рабочие выражаются нецензурными словами…», — как будто они до этого изъяснялись тургеневской прозой. Но выводы из всего этого косноязычного бреда суровы:

«Принимая во внимание, что преступная деятельность управляющего Родина и завбазой Мишина подтверждается документами и следственными показаниями, прощу поставить вопрос на бюро райкома об исключении Родина и Мишина из партии.

После исключения из партии Родин и Мишин будут арестованы и взяты под стражу»[452].

Остальные четверо — беспартийные, на их арест согласия Деменка не надо.

Мы взглянули с вами, читатель, на то, что сообщает о своей работе Деменку козельское НКВД. Так что нет оснований заподозрить Деменка в идеализме. Он отлично понимает, что люди, выталкиваемые им из партии в лапы НКВД, не могут надеяться ни на какой сколько-нибудь объективный разбор своих «дел». А он все ищет новых жертв. Вот собственноручно написанное им письмо.