Номер 10

Весгь о снимке с галерки прессы уже донеслась до скамей оппозиции.

Смех стал истерическим, пока восторженные политики анализировали картинку.

Тем временем Тим Патрик Джонс требовал от премьер-министра назвать поезд. Назвать поезд!

Премьер-министр отказался отвечать «из соображений безопасности».

Консерваторы-заднескамеечники взорвались, и спикер палаты тщетно старался быть услышанным за всеми этими издевательскими «чу-чу» и «ту-ту», захлестнувшими палату, а депутат с Юго-Востока, у которого партийной эмблемой был поезд «Ройал Скот», покидающий станцию Уэверли, чуть не умер от радости, решив, что наконец-то его оценили по заслугам.

Когда Эдвард сел, на скамьи за его спиной опустилась жуткая тишина. Малкольм Блэк участливо прошептал:

– Не волнуйся, Эд, переживешь.

Выходя из палаты, Эдвард услышал, как кто-то пропел: «Поезд шел под откос и дымил…»

Глава пятая

Адель раздраженно отняла у Поппи свой разбухший сосок и сунула ей другой.

– Ради всего святого, поторопись, – обратилась она к младенцу. – Мне же совещание проводить, черт возьми!

Поппи взглянула на мать, на ее недовольное лицо и продолжила неторопливо цедить молоко из груди с голубыми прожилками. Адель ненавидела всю эту неопрятную и неудобную процедуру, по она шефствовала над общественной кампанией «Грудь», которую поддерживали Министерство здравоохранения и многие модные педиатры. Поэтому она не имела права сдаваться, приходилось просто ждать, когда вернут груди в ее личное пользование и не надо будет делиться ими с хрюкающим от жадности младенцем. Боже, ну что за варварство!

Зато посмотрите, какой переполох она учинила в рядах мощного лобби за искусственное кормление, с их главной оппозиционной организацией «Грудничкам – бутылочку», или, сокращенно, ГБ. В ответ гэбэшники коварно атаковали ее с тылу, обвинив в фаворитизме, а к ним присоединилась целая толпа – недавно родившие жены и подруги автогонщиков. Все эти гады сбились в группу под названием «С бутылочкой – в чемпионы». Команда "Феррари» пригрозила выйти из гонок «Силверстоун»[27], а в палате общин уже задавали вопросы, что это там творится.

Адель включила радио и услышала сбивчивый голос мужа, с запинками объяснявшего что-то насчет поезда, а потом его голос потонул в невероятном шуме. Две с лишним сотни мужских голосов кричали: «Чу-чу! Чу-чу!»

Внизу, в малой приемной, где стены были увешаны значительными произведениями новейшего британского искусства, Адель ожидали три властные и пугающие женщины. Они надеялись заручиться поддержкой в издании благотворительной антологии «Ропот», которая должна была помочь непопулярной пока акции «Синдром кишечного недержания». Они уже заполучили рассказ от Мартина Эмиса и рецепт с высоким содержанием клетчатки от Джейми Оливера[28].

Леди Лиэнн Бейкер воспользовалась паузой, вызванной кормлением ребенка, и послала смс-сообщение сыну-подростку, напомнив, что ему следует вынуть футболку из стиральной машины и повесить на сушилку. Напротив нее, через стол, увлеченно сплетничали Розмари Умбаго, слепая редакторша «Дейли войс», и баронесса Холлиоукс, всклокоченный мозг либеральных демократов, – еще час назад она выглядела аккуратно и почти презентабельно, но сейчас ее волосы стояли дыбом, а одежда, похоже, принадлежала женщине совсем другого размера. Баронесса Холлиоукс, чьи груди никогда не утешили ни мужчину, ни женщину, ни дитя, закончила рассказывать не совсем приличную историю о Рое Хэттерсли[29] и заметила:

– По-моему, вы великолепно справляетесь с расстройством зрения, Розмари.

Розмари рявкнула в ответ:

– Пожалуйста, называйте это просто слепотой. Терпеть не могу всех этих политкорректных лицемерных словечек. Я слепая, черт возьми. С рождения. Я не из этих ранимых новых слепых, кто постоянно скулит о своем милом утраченном зрении.

Сообразив, что Розмари не любит политически корректный жаргон, баронесса Холлиоукс светским тоном спросила:

– Так вы, Розмари, вроде как второй раз замужем, за южноафриканцем. Он что, черножопый?

Когда машина премьер-министра вернулась из палаты общин, Джек с удивлением заметил, что премьер-министр выглядит больным, а от его вечной улыбки, ставшей почти такой же частью лица, как нос или рот, не осталось и следа.

По распоряжению Александра Макферсона перед домом Номер Десять фотографов не было. Поймав взгляд премьер-министра, Джек спросил:

– У вас все в порядке, сэр?

Премьер-министр жестом загнал личного секретаря в здание.

– Меня только что выпороли в палате, Джек.

Джек с тревогой отметил, что глаза у премьер-министра блестят чем-то, подозрительно похожим на непролитые слезы.

– Весьма сожалею, сэр, – резко сказал он.

Вместо того чтобы пройти в здание, премьер-министр задержался на крыльце и принялся рассказывать о фарсе с поездом. Джек слушал, сложив руки на груди. Когда премьер-министр наконец замолчал, Джек сказал:

– Сегодня первое апреля, сэр. Может, ваш ответ на вопрос о поезде – шутка?

Эдвард помотал головой: