Номер Два. Роман о человеке, который не стал Гарри Поттером

Сеанс, который призван был служить простой разведкой, прошел без осложнений. Больше того, оказался носителем истинного откровения. В первой сцене фильма главные герои просыпаются в номере люкс отеля в Лас-Вегасе. Полное впечатление, что они начисто не понимают ни как сюда попали, ни что их окружает: рядом прогуливается петух, в ванной – тигр, а в стенном шкафу младенец. Что произошло? После ночи бурной пьянки у них не сохранилось ни единого воспоминания. Полная амнезия. Мартин подумал, а не в этом ли решение его проблемы. На протяжении многих лет он старался избежать всего, что как-то связано с «Гарри Поттером». А кто ему мешал поступить, как в фильме? Отправиться куда-нибудь, надраться вусмерть и в настоящем ничего не помнить. Напиться, чтобы забыться, – ведь так обычно говорят. А вдруг выход в алкоголизме? И не важно, если какой-нибудь разговор причинит ему боль, ведь амнезия его изгонит.

Логика его рассуждений может показаться странной. Но ведь Мартин, в сущности, искал пространство, где мог бы ускользнуть от себя самого. Идея жить, ничего не помня, показалась ему восхитительной. Между прочим, существование «не от мира сего», свойственное блаженным, часто приравнивают к райскому. В любом случае этот вариант следовало опробовать. Многие годы он пытался как-то выбраться. И никто не мог ему помочь, ибо его недуг обладал сиротской уникальностью: Мартин оставался единственным человеческим существом, которое едва не стало Гарри Поттером; единственный обитатель этой страны. А потому он вернулся к себе переодеться, натянул пиджак, пытаясь соответствовать собственным представлениям о любителях ночной жизни. Но куда пойти? После недолгого поиска в Интернете он выбрал клуб в районе площади Пигаль – «Bus Palladium». Там он и появился все в ту же субботу в 19:32. Вышибала объяснил, что еще рановато. Чтобы скоротать время, Мартин выпил несколько кружек пива в соседнем баре. Не имея большого опыта по части алкоголя, он вошел в зал, уже пошатываясь. И сразу направился к танцплощадке – он, не танцевавший так давно. Там он задергался, пытаясь подражать другим танцующим. Его манера двигаться напоминала разговор, перескакивающий с Ницше на рецепт мусаки. На него насмешливо поглядывали, но он этого не замечал. Его план отлично работал: алкоголь полностью его раскрепостил. Он даже пустился в разговор с неким Энцо, который фонтанировал великими артистическими проектами:

– Я поставлю исторический спектакль! О Сопротивлении! И в то же время это будет кабаре… да, с танцами и девочками!

– …

– Он будет называться «Жан Мулен-Руж»![52]

– …

– Тебе нравится? А? А?

Разумеется, Мартин никогда не вспомнит об этой беседе. Через несколько часов он почувствовал, что его мутит. Подошел официант и предложил вызвать такси. Мартин оказался у себя в постели, с синдромом вертолета в голове. Потолок над ним нарезал круги; он кинулся в туалет, и его вывернуло наизнанку. Вылазка закончилась весьма плачевно. Следующее утро ознаменовало начало чудовищного воскресенья. А задумано ведь было во благо. Что на него нашло? Решено: лучше уж пребывать в лагере страдальцев, но трезвенников.

15

Его недавние попытки мало что изменили. Конечно, он способен купить книгу; но это крошечный шажок на желанном пути к выздоровлению. А пока что придется жить, как раньше. Не проходило и дня, чтобы он в тот или иной момент не подумал о Дэниэле Рэдклиффе. Мартин так и не смог преодолеть последствий своего фиаско.

Так прошло несколько месяцев. Мартин все больше времени проводил в музее, без колебаний соглашаясь на сверхурочные часы. И тут произошло нечто, граничащее с чудом. Жаклин Жанен собралась на пенсию. После собеседования при приеме на работу она иногда вызывала Мартина к себе, чтобы расспросить, как идут дела. Но их отношения оставались вполне поверхностными. В музее никто не знал, что Жаклин пятнадцать лет назад потеряла единственного сына в дорожной аварии; она продолжила жить, полностью отрезав часть собственной жизни. Скорее всего, она увидела в Мартине, юноше одновременно серьезном и мечтательном, некое подобие своего ребенка. В любом случае, по ее словам, сомнений быть не могло: он идеальный кандидат, который может сменить ее на посту. Оставалось только убедить директора, который, разумеется, удивился подобному выбору:

– Послушайте, Мартину Хиллу двадцать лет. Я бы с радостью к вам прислушался, но мне кажется, что для такой должности нужен кто-то более зрелый.

– За тридцать лет я никогда ни о чем не просила, как вам отлично известно. Можете мне поверить, Мартин создан для этого поста. Он блестящий молодой человек.

– Не сомневаюсь. Я видел в его резюме, что у него диплом с оценкой «очень хорошо». Кстати, вы не знаете, почему он не продолжил учебу?

– Думаю, он пишет роман…

– А, понятно… Но это ничего не меняет. Ему не хватает опыта.

– Господин Лойретт[53], я прекрасно вас понимаю. Разумеется, решать вам, но почему бы не установить ему испытательный срок. И если он не подойдет, вы выберете другую кандидатуру.

– …

– Я прошу вас о личном одолжении.