Non Cursum Perficio (СИ)

Молчание. Молчание, ненавистное золото, сплавившееся с холодным вечерним воздухом Озёр, не дающее дышать, тянущее на дно отчаяния.

-Кто?.. – простонала леди Джанне – тоскливо, безнадёжно, как попавшая в силки кричайка, и с отчаянием оглядела тонущую в сумерках оцепенелую толпу девушек-трамвайщиц. – Кто... какая проклятая твварь... – её голос неожиданно сорвался в отчаянный крик, – где ты прячешься, покажись!

-Не надрывайся так, Ртутная Дева, а то в Кривражках всё молоко покиснет. Здесь я, здесь…

С крыши Депо лёгким лоскутком, угловатой тенью спланировала оседлавшая ветку сосны черноволосая женщина с глазами, как нефть, и с луком в руках. Спрыгнула в снег босыми ногами, снисходительно улыбнувшись с трудом удерживающей рыдания, тяжело дышащей леди Джанне. Небрежно облокотилась на свой лук и замерла так, то подцепляя, то отпуская его тетиву вишнёвым ноготком.

-З... зачем ты это сделала... – Ртутная Дева всхлипнула, не в силах даже посмотреть в сторону Рыжика, которого удерживали на руках перепуганные, потерянные Ленточка и Мария. Абсурдность поступка ведьмы и боль потери сломали высокомерную бесстрастность хозяйки Депо, и сейчас леди Джанне, захлёбываясь, тонула в своём внезапном горе.

-Затем, среброглазая тварь, чтобы спасти свой – наш! – мир, – ведьма сощурила свои тёмные, с радужной плёнкой, глаза. Малюсенькие колокольчики на цепочках у её левого бедра согласно зазвякали на разные голоса, неприятно напомнив звон едущего трамвая. – Потому что безумная северянка-пряха обманула нас всех, наивных толкователей кофейных испитков!

Ведьма оскалилась и сильно тренькнула тетивой своего лука, едва её не порвав. Леди Джанне грызла губы, кропя ртутью мягкий спелый снег. Озёра кутались в тёмный саван близкой ночи, но не было ничьей власти вновь разжечь яркие лампы – хозяйка Депо, поверженная и раздавленная, уже не видела в том смысла. Она играла, играла в «А ну-ка, отними», и немного мстила, и немного воевала, и ёрничала, и пела новую весну… а сейчас из неё выдернули её любимую Иглу, и леди Джанне поперхнулась и умолкла, как граммофонная пластинка. Остались лишь тихий шорох да слепая сила инерции; повинуясь ей, Ртутная Дева выдохнула очередное бессвязное восклицание, обращённое к ведьме – кажется, это было её имя, Лара.

Ведьма подошла чуть ближе, наклонившись к полуобезумевшей, зарёванной, ставшей похожей на брошенную девчонку леди Джанне, и цокнула языком с некоторым сочувственным изумлением. Словно не ожидала такой реакции.

-Как же тебя зацепило, если так рвётся на лоскуты твоя пришитая к телу душа... а всё из-за... этого, – ведьма брезгливо махнула на пронзённого стрелой Рыжика, мёртво и немигающе уставившегося куда-то в снежное небо, еле подсвеченное далёким сиянием шахт Никельного завода.

-Пора бы тебе выйти из своего вечного детства, вздорная Ртутная девчонка, и не сожалеть о сломанных игрушках... особенно таких опасных игрушках. Зачем это пришло сюда, и чем оно здесь вообще занимается? Воскрешает мёртвых, закопанных белокурой дурой, да и другими, ещё более неспособными к мышлению женщинами? Никто здесь, на Озёрах, – Лара возвысила голос; её тёмные глаза переливались радужными пятнами, и от этого текучего взгляда начинала кружиться голова – несмотря на то, что никто, кроме леди Джанне, не мог посмотреть ведьме в глаза.

-Никто во всём Некоузье не задумывался о том, что станет с нашей землёй, если на неё наложить эти швы без анестезии? Всё, что питает нас, всё, что породило нас, таких разных – вас, трамвайщиц, нас, ведьм, и пауков, и ворон, и медных червей – оно едва не погибло, старательно зашитое поперёк горла этой рыжей тварью... И благодарите мою стрелу за то, что над Некоузьем больше не занесена беспощадная сталь, готовая изуродовать наши земли швами! Благодарите!!

Последнее слово Лара хрипло каркнула, стиснув пальцы на луке и встряхнув нечёсаной гривой смоляных волос – и в унисон с ней каркнула большая чёрная ворона, опустившаяся на плечо ведьмы из брюхатых мёртвой зимой тёмных туч.

«Близится буран, – почему-то подумала леди Джанне, вяло и как-то безвольно. Ветер закрутил снежные смерчики вокруг её туфелек и зазвякал колокольчиками на платье Лары. – Вот вам и новая весна...».

Ещё один глоток тишины – последний. До дна.

-Девчонки, я не поняла, – прозвякала неожиданно Ленточка с весёлым изумлением, вскинув голову, и смятые алые маки в её причёске почти ощутимо налились тёмным пламенем, словно разворошенные тлеющие угли. – Девчонки, это что же – на Озёрах и впрямь нарисовалась живая ведьма, а леди Джанне унижается перед ней, роняя ртуть на снег, а?..