Non enim quid amor (СИ)

За дверью ее камеры раздались шаги. Санса боязливо дернулась, сжимаясь в комочек на скудной подстилке. Это сир Илин, он идет за ней… королева отправила палача за головой дочери изменника, за жизнью убийцы короля. Пересохшие губы дрогнули, раздвинулись в вымученной улыбке. У Джоффри было такое удивленное лицо, когда невеста с силой ударила его в грудь. В глазах, в искристой зелени, похожей на эстрагоновое желе, промелькнуло недоумение, гнев, толстые красные губы, блестящие от слюны, злобно скривились. Он хотел позвать сира Меррина, чтобы рыцарь побил Сансу, но не успел… не успел, полетел вниз, ее принц, ее нареченный. Джоффри упал, нелепо раскинув руки и ноги, словно сломанная кукла, с искаженным криком ртом, и под его головой начало растекаться черное пятно. Под ногами Сансы раздался крик, сир Трант с проклятиями оттолкнул девушку от края стены прямо в руки Пса. Он так смешно суетился, сир Меррин, так потешно покраснела, раздуваясь перезрелым помидором, его физиономия, глаза выкатились из орбит и сделались похожими на вареные яйца. Леди Старк тогда рассмеялась, впервые с казни, звонко, заливисто и радостно, словно оказалась дома, в Винтерфелле, вместе с семьей и подругами. Смех переполнял грудь, а глаза - слезы, переплеснувшиеся соленой волной через веки. Санса с обожанием взглянула на голову, бывшую когда-то лордом Эддардом, но ничуть не похожую на лорда Эддарда. Отец, смотри, я сделала это для тебя…

Узнице приносили еду, но она доставалась крысам, Санса не могла заставить себя даже взглянуть на нее. Стоило ей только взять в руки хлеб, как желудок сжимался, к горлу подкатывала желчь, и девушка видела Джоффри, но не разбитого, а гниющего на пике вместе с ее отцом. Вороны выклевали ему глаза, вместо губ остались одни черно-бордовые ошметки, щека позеленела и лопнула, обнажив зубы и черный язык. Ветер играл локонами Сансы, солнце слепило глаза, но откуда взяться солнцу в ее камере, ведь здесь только факелы! И Джоффри не отрубили голову, наверняка его похоронили в септе Бейелора, как подобает королю. Сансу бы тоже отпевали там, будь она королевой. Но она не королева, она сама убила своего короля.

Сквозь зыбкое забытье девушка чувствовала, как крысы копошатся у нее в ногах, и вспомнила Леди. Будучи совсем крохотной, она всегда засыпала в изножье кровати Сансы, а потом постепенно забиралась все ближе и ближе к хозяйке. Леди… увидит ли она Леди? Санса не сомневалась, что ее казнят, королева Серсея не простит убийства Джоффри. Жаль, что и ее не удалось столкнуть вниз. Ее голова бы треснула точно арбуз и истекла бы кровавым соком… если бы леди Старк прыгнула вслед за Джоффри, то, быть может, о них сложили бы песню. О жестоком короле и его невесте, любившей его, но не сумевшей простить. А ее кости отправят на Север? Санса хотела вернуться домой после смерти, в Винтерфелл, к матушке, Роббу, Брану и Рикону, к Арье. Призраком она будет гулять по замку и богороще, плясать с детьми леса и снарками, станет невестой Иного. Ведь зима… зима близко…

Санса не услышала, как заскрежетал замок ее темницы, как со зловещим скрипом отворилась дверь. Она не мигая смотрела на оконные решетки из черненого железа, на котором серебристой пылью мерцал иней, и за ней маячило трупно позеленевшее лицо Джоффри - черви лезли у него изо рта и из носа, над ее королем кружили мухи, и вместо золотого венца его голову украшали зазубренные пики, торчащие прямо из черепа. Джоффри любил, когда Санса улыбалась, и девушка раздвинула губы в слабой улыбке. Ее король, ее золотой принц, он все-таки пришел за ней. Девушка протянула к нему руку за мгновение до того, как жесткие пальцы сомкнулись на шее леди Старк.

- Прости, пташка, - прошептал Неведомый голосом Пса и сдавил ее горло.

========== Красная ведьма (Тормунд Великанья Смерть, Мелисандра) ==========

Жена у Тормунда, язва любимая, колючка под ногтем, одна, а вот девок у Великаньей Смерти было много - больше, чем снежинок в снегопаде. Всякие были, и огнем поцелованные, и с рассветно-белокурыми косами, невысокие худышки и пухленькие, что твои сдобные пышки. Супружница-то его копьеносица, свирепая, точно сумеречная кошка, чуть половину языка Тормунду не отхватила, когда он ее поцеловал впервые, а со спины столько кожи содрала… на сапоги бы хватило, да еще и на ремень бы осталось! За то Великанья Смерть ее и любил - настоящая девка, вольная и дикая, словно медведица, остальные его полюбовницы рядом с ней так, бельчата да зайчата, да только не Громовому Кулаку с его снастью одной бабой ограничиваться, как бы хороша она не была. Не даром же его Отцом Тысяч прозвали! Молва о нем бежала далеко, быстро, как лесной пожар, и хоть юность Тормунда была позади, молодки вздыхали о нем по ночам, мечтая, чтобы Трубящий в Рог их украл. Великанья Смерть знал, как с девицами надо обращаться… а вот перед этой отчего-то робел, словно юнец зеленый, неоперившийся, смех поперек горла застревал и щеки прожигало до самой кости, когда она проходила мимо.