Non enim quid amor (СИ)

Жрица на коленях стояла у очага, протянув руки к огню, острыми языками лижущему ее ладони. Пламя ее кожу позолотило, красное платье полыхало, и воздух в комнате дрожал от жара. На миг Тормунду показалось, что в огне появилось лицо, золотисто-алое, с черными провалами глаз и безгубого рта, но оно пропало, затерялось в дыму и пепле. Женщина, уронив руки, медленно повернулась к Великаньей Смерти. Рубин на шее жрицы сиял рдяной звездой, как и ее глаза, распущенные волосы стекали по ее плечам кровавой рекой, улыбающийся рот казался свежей раной на бесстрастно застывшем лице, на котором плясали отблески пламени. Мужчина стоял, не в силах не моргнуть, не шевельнуться. Мелисандра, чья прелесть была способна растопить Стену, красивой не была. Она была страшной, как смерть в огне, как Торвинд, посиневший от холода, с горящей синевой глаз.

- Проходите, милорд, - позвала красная женщина, поднимаясь пламенем, в которое подкинули дров. - Я ждала вас.

- Вот оно как? - Великанья Смерть усмехнулся, но ее слова морозом прошлись между лопаток. Мелисандра кивнула, шагая нему.

- Да, - под красными шелками у нее ничего не было, одичалый видел женское тело, соблазнительное до дрожи в коленях, - я видела ваш визит в пламени. И я знаю, зачем вы пришли.

- И зачем же? - жрица была все ближе и ближе, Тормунд чувствовал тепло, исходящее от нее, как от каменной печки. Нет, она не Иной, она - хуже. Зима убивает милосердно, баюкает, кутая в снежное одеяло, а огонь заживо сдирает кожу, сотней раскаленных сабель пронзая плоть. Ее ладонь, прижавшаяся к груди мужчины, была горячей и тяжелой, словно отлитой из металла.

- За моим огнем, - изо рта у нее пахнуло пеклом и горечью дыма, лицо красной женщины расплывалось перед глазами, но глаза, два искристо-кровавых рубина, будто вваривались в Великанью Смерть. - За огнем, в котором можно согреться, за пламенем, могущим сжечь врагов до зла. За тем, - прошептала Мелисандра, прильнув к одичалому ласково и даже утешающе, - чтобы ничей больше сын не проснулся мертвым.

Тормунд шарахнулся от жрицы, хватаясь за кинжал. Он дико вращал глазами, словно раненый мамонт, брань секла язык, ярость вспыхивала в груди опасно и жарко. Откуда ей знать про Торвинда? Шпионила? Выспрашивала?!

- Владыка Света показал мне его смерть. Его и многих других. Умерли немало и еще больше умрут. Огонь для мертвых - чтобы упокоить. Огонь для живых - чтобы обогреть…

Не слушая ведьмячьего шепота, Тормунд вылетел из комнаты, бросился прочь, словно огонь лизал ему пятки. В ушах дико грохотала кровь, и одичалый почти не услышал слов Мелисандры:

- Пока вы не готовы принять моего огня, вольный милорд, - женщина не вышла из горницы, но ее голос шел вслед за Великаньей Смертью, - но вы его примете. Чтобы отогнать холод от ныне замужней дочери и ее сына.

Нет у Мунды еще никакого сына, хотелось рявкнуть Тормунду, но глотку точно льдом сковало. Он вылетел из башни в ночь, в мороз, и, силясь утопить ворожейкину болтовню в эле, пил до самого утра.

Которым узнал, что на исходе года Мунда подарит ему первого внука.

========== Ставка на любовь (Маргери Тирелл, Бриенна Тарт) ==========

AU! Бриенна Тарт не отправилась на поиски сестер Старк, а осталась в Королевской гавани служить Маргери Тирелл, вдове Ренли Баратеона.

Маргери не слишком нравилось общество этой женщины, но ее леди-бабушка настояла.

- Здесь ни один защитник лишним не будет, - со значением молвила леди Оленна, провожая взглядом рослую фигуру Бриенны Тарт. Со спины было особенно сложно увидеть в ней женщину: Тартская Дева как-то непередаваемо по-мужски сутулилась, камзол и кираса сидели на ней лучше любого платья, игла и арфа смотрелись нелепо в ее пальцах, загрубевших и привыкших к мечу. Она чуть шаркала ногами, шагая слишком широко, чеканила шаг упрямо и сердито, дерзко вскидывала подбородок, но кротко отводила взгляд, предпочитая смотреть на свои сапоги, на цветущие розы, на мух, вьющихся над засахаренными персиками, но только не на Маргери. Бриенна не пела, хотя Мегга и Элинор пытались ее уговорить, не плясала - густо покраснела, когда сир Гарлан пригласил Тартскую Деву, и сбивчиво отказалась, а после и вовсе выбежала из горницы. Умением вести беседу леди Тарт не отличалась: отвечала только тогда, когда к ней обращались, и говорила так, будто рот у нее кашей набит, в септе преклоняла колени пред алтарями Старицы и Воина, а не Девой и Матерью. Леди Бриенна, безусловно, была самой странной, самой нелепой женщиной, которую когда-либо знала Маргери, и несмотря на клятву верности девицы Тарт Тиреллам, подпитанной якобы ее преданностью памяти Ренли, розочка полагала, что причина несколько в другом.

И если леди Тирелл в Королевкую гавань привела жажда власти и короны, то шагами Тартской Девы ступала любовь.