Нооходцы: Cupri Dies (СИ)

Клубящиеся очертания их силуэтов вызвали в памяти Леви некогда виденные фото наскальных изображений из Найн-Майл-Каньона. Безмолвная слежка пугала её едва ли не сильней таинственного Хозяина, который ждал где-то возле озера.

Кроцелл шёл неторопливо, а его шаги не производили ни малейшего шума. Волосы Герцога потеряли свою устрашающую длину — теперь они спускались всего-навсего до талии. Так мог бы выглядеть обычный человек — если бы обычные люди имели привычку прогуливаться босиком по ночному парку, наполненному духами и древним волшебством.

Впереди появилось слабое, но тёплое мерцание. Кроцелл уверенно вёл Леви к нему. Несмотря на твёрдое решение спокойно реагировать на неожиданности, послушница едва успела подавить вскрик при виде двух рослых индейцев.

Стражи держали копья, украшенные яркими перьями, и эти перья выглядели единственным, что было настоящего в их полупрозрачных фигурах. Присутствие чужаков не вызвало ни протеста, ни дружелюбия. Несколько копьеносцев, прогуливавшихся невдалеке, вообще не подали вида, что знают о гостях; их скуластые лица казались послушнице ещё более каменными, чем лицо Герцога при их первой встрече.

— Доброе предвестье, — сказал Кроцелл. Его голос тоже стал звучать глуше. — Хозяин знает, что мы здесь, и не возражает. Во всяком случае, пока.

Тёплый свет приблизился и оказался, действительно, костром. Его окружила целая группа индейцев, занятых неслышной беседой; в небольшом отдалении сидел юноша, казавшийся слабей и гибче соплеменников. Он играл на массивной двойной флейте, украшенной кожаными шнурами и бисером; когда свет падал на инструмент, бусинки вспыхивали яркими радужными искорками.

От этого зрелища Леви ощутила необъяснимую, острую радость. Ей захотелось подойти к костру и поздороваться с людьми, особенно — с музыкантом, но затаившийся страх держал крепко, и она не решилась даже замедлить шаг, чтобы полюбоваться игрой цветов.

Чем дальше они шли, тем светлее становилось вокруг. Костры мягко сияли то здесь, то там; призрачное племя собиралось около них и неслышно беседовало, по-прежнему не обращая на Леви и Кроцелла никакого внимания.

Вот клёны, наконец, расступились, и путники вышли на берег недремлющего озера Уонэгиска. Над стальными водами плыл синеватый дым, а над парком — мелодия флейты. Несмотря на весь страх, пережитый Леви за время ночного путешествия, она не могла не отметить всепоглощающее чувство покоя, владевшее этим местом.

— Мы пришли? — спросила она.

— Да. — Герцог кивнул. — Остаётся только ждать. Если Хозяин покажется…

— …то что, Бунтарь среди бунтарей?

Голос, обратившийся к ним, будто принадлежал мальчишке. Не до конца веря в происходящее, послушница обернулась и увидела, как к ним приближается тот самый музыкант, что был у первого костра — тонкий, невысокий юноша с несколькими кругами блестящих бус, лежащих поверх светлой рубашки с яркой вышивкой. С его плеча спускалось тёмно-красное одеяло, а в чёрных волосах, туго стянутых бисерными шнурами, беспорядочно торчали перья. Смуглое лицо музыканта отличала удивительная живость черт — под впечатлением от других обитателей парка Леви успела вообразить Хозяина таким же бесстрастным, как они.

Но реальность снова обманула её ожидания.

— Вот я появился, — продолжал музыкант, с вызовом и усмешкой глядя прямо в лицо Герцога, — и что же ты скажешь мне? О чём попросишь?

Вместо ответа Кроцелл отпустил руку Леви и глубоко вздохнул. Затем, сделав шаг вперёд, он упал на одно колено и склонил голову:

— Приветствую тебя, Белый Танцор.

— И я приветствую тебя. Но встань! Я никогда не кланялся сам и не требую этого от других. Мы оба дети Вакан-Танки, ты и я, поэтому мы равны. Зачем ты здесь, Бунтарь?

— Я нуждаюсь в твоей помощи, Танцор. Это душа, — Кроцелл обернулся к послушнице, — которую я поклялся защищать, и не могу допустить, чтобы чужая глупость ей навредила. Она из тех, кто танцует с духами, и если у неё не будет достойного учителя…

— Ты лжёшь, — проворчал Танцор, подходя ближе. — О них давно так не говорят. Это племя хлипкое и трусливое, оно отреклось от Танца и сажает духов в металл, чтобы использовать их силу, не давая ничего взамен.

— Она — чистый лист. Ты сможешь показать ей другой путь.

— Он не для слабых. Ты говоришь, что поклялся защищать её, но разве тебе неведомо, как жесток Танец? Его дар — свобода, но неподготовленного ждёт смерть.

— Так подготовь её, как должно.

Белый Танцор скрестил руки на груди, и его усмешка стала колючей, а глаза сузились:

— Ты хитрец, Бунтарь. Почему ты сам не обучаешь её?

— Мы не можем учить смертных, и тебе это известно.

— Однако я вижу на ней следы твоей песни.

— Потому, что она её запомнила.

Взгляд Танцора обратился, наконец, к Леви. Ожидания снова обманули: ей казалось, что она почувствует смущение, тревогу или даже страх… но ничего не случилось. Хозяин парка сделал ещё несколько шагов и оказался совсем близко. Ростом он почти не превосходил послушницу; Кроцелл возвышался над ними обоими, точно серебряная башня.