Нооходцы: Cupri Dies (СИ)

Послушница вскинула голову и посмотрела прямо в глаза Танцору. Чувство безбрежного спокойствия, испытанное ею в первые минуты у озера, вернулось, и страх окончательно сдал позиции.

— Можно вас кое о чём попросить? Научите меня заодно играть на вашей флейте.

Танцор тяжело вздохнул:

— Это пимак.

Глава двадцать третья. 12 октября 1985 года, 17:25, час Венеры

Настроение у меня было фантастически скверным.

Не то, чтобы для этого имелись какие-то конкретные причины. Или, сказать точней, я мог насчитать их столько, что вместе они составляли всю мою жизнь без остатка. В хорошем расположении духа я последний раз находился очень давно — наверное, ещё до приезда в Трипл Спайкс — поэтому невелика беда, но прямо сейчас бытие казалось мне совсем уж невыносимым. Может, следовало винить мои внезапные проблемы со сном. Или мучительное до воя желание хоть мельком повидать Леви и убедиться, что с ней всё в порядке — стыдно сознаваться, но блеск атама её наставницы до сих пор стоял перед глазами.

Или встреча с Милли Макферсон, которая ждала меня с минуты на минуту.

Я, конечно, никак не успел бы забыть, что если кто и мог продать меня де Вризу — это она. Но, с другой стороны, я нуждался в помощи, и куда ещё мне за ней идти? Разумеется, у Ассоциации есть запас ингредиентов для кинникинника, если хорошо пошарить в закромах, вот только пока я до тех закромов доберусь…

Подавив вздох, я пнул дверь «Джейлбрейка». Крепкий, застоявшийся запах разномастных сигарет ударил мне в лицо будто бы сковородой и напомнил, что я сам до табачного киоска так и не дошёл. Резко затошнило. Справившись с приступом дурноты, я направился к пустой барной стойке.

Для наплыва посетителей было ещё слишком рано. Никого; только худенькая девушка в грязном переднике старательно натирала пол под бильярдным столом. Её взгляд безучастно скользнул по мне и упёрся в переполненное ведро. Хоть бы окна открыла, что ли, дышать же совершенно невозможно…

— О, явился, посмотрите-ка на него.

Я обернулся на голос Милли, выглядывающую из подсобки с полотенцами в руках. Подумалось, уж не та ли это самая стопка, которую она подложила мне под голову в памятный денёк, лишивший меня любимых очков. Удивительно, как эта заботливость в ней совмещается с её образом жизни…

— Добрый вечер, мадам.

— Кому вечер, а у нас тут ещё не рассвело. Закрыт бар, вообще-то.

— Так я и не за скотчем.

Милли фыркнула и вышла из подсобки, захлопнув дверь мощным пинком. Проследовав мимо меня за барную стойку, она извлекла пару стаканов и прохладно блестящую бутылку.

— Тебе со льдом?

— Не стоит. — Я отрицательно покачал головой. — В смысле, вообще.

— Это почему?

— Ну, я…

Открыв рот для ответа, я вздрогнул и закрыл его обратно. В Милли определённо было что-то, заставляющее язык развязываться безо всякой выпивки — вот зачем мне сообщать ей, что я в последний раз ел утром, и скотч на голодный желудок — затея скверная? И вот, погляди ж ты, чуть не ляпнул… Тьфу.

Ты здесь по делу, старина. И каждое твоё слово имеет цену — для Милли буквально. Возьми себя в руки.

Хозяйка «Джейлбрейка» бесстрастно смотрела на меня, чуть приподняв светлые брови. Совершенно нечитаемое выражение лица. Через несколько секунд она резким кивком указала на один из стульев:

— Ну, присаживайся, излагай.

Я не стал ходить вокруг да около:

— Мадам, вы знаете, что такое кинникинник?

— Положим, — проворчала Милли. — Отдалённо представляю. Смесь, которую индейцы в трубки набивают, если не ошибаюсь.

— Верно. А знаете кого-нибудь, кто представляет лучше? В пределах досягаемости, разумеется?

В одном из стаканов забулькал скотч. Пригубив напиток, Милли хмыкнула и, похоже, задумалась, но ненадолго.

— Ну, есть парочка человек, кто может знать. Но научных работ по этому делу они не защищали, чтобы ты понимал.

— Мне этого и не нужно. Мне нужно, чтобы они либо изготовили для меня кинникинник, либо помогли с ингредиентами, особенно с…

— Весёлой травкой, ага. Ну и запросы же у тебя, парень.

— Сколько мне это будет стоить?

— С ними — как договоришься.

— А с вами, мадам?

Милли, отхлебнувшая в этот момент скотча, поперхнулась и размашисто прижала ко рту ладонь.

— Мне-то за что?

— За информацию, конечно.

— А если бы ты у меня дорогу до автостанции спросил, тоже за бумажником бы полез?

— Как знать.

Льдистые глаза Милли сощурились, и она хищно наклонилась над стойкой. Я отметил про себя некую особую характерность этого движения для неё — несмотря на массивность её габаритов, в этой повадке было что-то от змеи.

— Ну-ка, выкладывай, парень. Задницей чую: ты мне пакость какую-то шьёшь.

— Да причём здесь пакость? — слабо запротестовал я.

— Не финти. Не такого обращения я от тебя заслуживаю, а?

Я нервно сглотнул, не зная, куда деться от пронзительного взгляда хозяйки «Джейлбрейка». Если я стал так отвратно лгать, мои дела плохи. А ведь я действительно стал… Расклеиваюсь. Твою мать, я ж только вчера соловьём свистел у де Вриза в кабинете, почему сейчас-то не выходит?