Нооходцы: Cupri Dies (СИ)

Стук в дверь выбил Леви из дремоты. Она оторвалась от столешницы, чувствуя лёгкое онемение в шее: поза была неудобной. Сначала ей почудилось, что незнакомый ритм пришёл из сна, но деликатная дробь по косяку повторилась.

Странно. Мисс Клинг стучит не так.

— Извините, я не могу вам открыть, — громко сказала Леви. — Пожалуйста, обратитесь к моей наставнице.

За дверью охнули, что-то зазвенело, и в скважине повернулся ключ. Послушница вскочила, окинула комнату взглядом и прислушалась к тихому пению своего источника. Сформировавшись, он стал звучать гораздо спокойней, а покров музыки Герцога помог ему слиться с общей мелодией здания, наполненного магией…

Бояться было нечего, но сердце Леви всё равно дрожало, будто птенец на самом краю гнезда.

Дверь отворилась. На пороге стоял Джеффри Тансерд. Этим вечером Второй Октинимос надел светлый костюм с шоколадной рубашкой; из воспоминаний Леви на нём уцелели только шейный платок с пунцовыми розами и шапка смешных кудрей. Зелёные глаза чуть улыбались на совершенно бесстрастном лице.

Послушница напрягла слух, но мелодии сэра Тансерда звучали так далеко, что прочесть их оказалось невозможным.

— Я могу войти? — спросил Второй Октинимос.

Немного растерявшись, Леви кивнула и убрала с лица спутавшиеся пряди. Тансерд переступил через порог, слегка поклонился и вопросительно поднял брови, глядя на пустое кресло.

— Добрый вечер, сэр… Садитесь, пожалуйста. Очень рада вас видеть.

— Спасибо. Не беспокойся, я отвлеку тебя совсем ненадолго. Сегодня мы готовимся к прибытию леди Вендевы, и я нужен в «Алхимии».

— Конечно… как вам удобно.

Сэр Тансерд обвёл взглядом комнату, и Леви похолодела. Кроцелл обещал, что никто ничего не заметит, но чутьё шептало ей: если у Второго Октинимоса возникнут подозрения, он непременно докопается до правды. И даже вида не подаст.

— Как идёт твоё Очищение, Леви?

— Н-неплохо, сэр.

Скорее всего, мисс Клинг всё время жаловалась на послушницу. Тансерд должен знать подробности. Но что отвечать на такие вопросы?

— Кажется, ты неплохо переносишь аскезу. Это хорошо. Веришь ли, — Второй Октинимос подмигнул Леви, жестом предлагая ей занять стул, — я сам иногда разгружаю себе голову изоляцией.

Не зная, что сказать, послушница благодарно улыбнулась. Запутавшись от волнения в собственных руках, она сцепила их на коленях и слишком сильно сжала пальцы, вдавив ногти в кожу запястий. От небольшой боли тревога ослабла.

— Но, знаешь, мне хотелось бы убедиться, что твоё желание практиковать этот путь обусловлено смирением, а не гневом. Скажи мне, Леви, что ты думаешь о нашей организации?

— Я… ещё ничего не сделала для неё, сэр.

Тансерд засмеялся:

— А ты патриотка, да? В Белом Доме этому ответу бы аплодировали. И я тоже: звучит он восхитительно. И абсолютно бессодержательно, но это другая история.

— Но я ведь ещё ни с кем не работала, не занималась исследованиями и даже не практиковала…

Послушница спохватилась: последнее утверждение было однозначной ложью, которой она хотела избежать. Но Тансерд, по-видимому, не обладал зоркостью Танцора или Кроцелла; он смотрел на Леви, спокойно ожидая продолжения.

— …поэтому я пока не знаю, что думать.

— Честный ответ. — Второй Октинимос усмехнулся и откинулся назад. — Я бы встревожился, если ты начала петь нам дифирамбы. Мы — серые ребята, Леви: не хорошие и не плохие. Ассоциации есть, чем гордиться… и хватает поводов для стыда.

— А разве по-другому бывает? — Послушница нашла в себе силы вскинуть голову и посмотреть прямо в глаза сэру Тансерду.

— Не-а. — Тот потряс кудрями, улыбаясь и легко выдерживая её взгляд. — Я думаю, что никто в это и не верит по-настоящему, хотя многие мои коллеги смотрели бы на меня косо, если бы узнали, что я говорю с тобой о таких вещах. Им хочется, чтобы юные практики надеялись на торжество добра и справедливости. Если тебя это прельщает, скажи — я могу попробовать солгать.

Леви невольно улыбнулась:

— Нет, сэр, зачем?

— И это прекрасно. Молодёжь умнеет и не так нуждается в приятных иллюзиях, как мы. Впрочем, выходит, что моя позиция тоже… небезупречна.

Повисла недолгая пауза. Второй Октинимос потёр лоб и снова наклонился вперёд:

— Назначая мисс Клинг твоей наставницей, я надеялся, что ваша небольшая разница в возрасте будет на руку вам обеим. Мне нужен был дуэт характеров, а не… то, что получилось.

Жарко покраснев, Леви снова уткнулась взглядом в колени и стиснула зубы. Сэр Тансерд истолковал это по-своему:

— Не нужно казнить себя. Нет ссор, в которых был бы только один виновный, а в отношениях ученика и учителя большая часть ответственности всегда лежит на последнем. И на мне тоже: это я принял решение, которое доставило вам обеим столько неудобств.

К чему он ведёт?.. Несмотря на тепло, исходившее от сэра Тансерда, с каждым его словом послушница всё больше холодела от странного предчувствия.

— Как ты знаешь, Леви, мы не можем позволить себе разбрасываться талантами. Я зашёл поговорить с тобой, пока не стало слишком поздно. Будет очень обидно потерять тебя из-за конфликта с мисс Клинг. Скажи, есть ли у Ассоциации шансы вернуть твоё расположение?