Нора (СИ)

Мама... мамочка... Сколько раз я видела, как ты идешь под руку с господином Йерсом по больничному дворику! Сколько раз я слышала шаги твои в коридоре за запертой дверью! Сколько раз я чувствовала запах твоих духов возле своей постели! Но всякий раз я просыпалась, и все это исчезало, словно смытое дождем...

Долгими и темными зимними вечерами тоска по маме нестерпимо сжимала мне грудь, я готова была выпрыгнуть из окна, чтобы оказаться на воле. В такие минуты даже появление господина Йерса вряд ли бы обрадовало меня, скорее даже огорчило бы, разорвало бы мое и без того больное сердце.

Иногда в голову приходили ужасные, неправдоподобные мысли, за которые мне потом было стыдно: "А вдруг мама бросила меня? Оставила здесь навсегда и больше никогда не вернется? Вдруг она захотела избавиться от такой непослушной дочери? Или думает, что я забыла о ней?"

***

А потом была ночь. Две высокие тени склонились над моей постелью.

- У нее жар! - воскликнула одна тень голосом доктора. - Сестра, я же просил вас вызвать меня сразу же, если ей станет хуже!

- Так я сразу... но все так быстро произошло... Вроде бы, утром она прекрасно себя чувствовала! А потом вдруг... вот... - оправдывалась другая тень.

Болезненный свет настольной лампы искажал очертания окружающих меня предметов. Помутненность сознания и непривычная тяжесть во всем теле вызывали у меня приступы беспомощного страха, но я была так слаба, что не в силах была даже пошевелить губами. Я чувствовала жар внутри себя, тогда как снаружи кожа моя была холодна, как лед. С невероятным трудом я чуть приподняла руку, чтобы накрыться одеялом, и тут же провалилась куда-то.

Когда я снова открыла глаза, я увидела, что нахожусь у подножия высокой горы с плоской вершиной, вроде плато. На этом плато стояла мама. Я стала карабкаться наверх по склону, обдирая кожу и ломая ногти об острые камни. Пылью осыпались под моими подошвами края скал, и будто кто-то снова и снова тащил меня за ноги обратно, вниз. Но я упрямо лезла к вершине. А потом все исчезло. Вокруг меня выросли стены изолятора, а на кровати моей сидела... мама. В руке она сжимала маленький, резко пахнущий пузырек. Мне вдруг очень сильно, против воли, захотелось спать.

- Правильно, Нора, нужно поспать, - тихо сказала мама мужским голосом.

Я повернулась на бок и крепко уснула.

***

...Утром меня разбудил веселый, звонкий смех. Он переливался на все лады и щекотал мне нос. Я подняла голову. Капли воды, весело играя, наперегонки скатывались с крыши и с улюлюканьем разлетались на мельчайшие пылинки, разбиваясь о железный подоконник. Воробьишки, непонятно где пропадавшие всю зиму, вдруг объявились и развели шумную болтовню. Невмоготу им было сидеть на одном месте, и, взлетая легкой стайкой, они делали круг и снова возвращались. Солнышко пригревало больные спины деревьев, и они с довольным скрипом разгибались, расправляя ветви.

Вместе с весной пришел и день моего освобождения. Невесть откуда взявшийся длинный человек, тот самый, который сопровождал меня в первые дни в больнице, открыл ключами дверь и жестом показал, что я могу выйти. Едва я успела переступить порог, как он быстро закрыл за мной дверь, как будто в изоляторе был еще кто-то, проворнее меня, способный на безумный побег. А между тем ноги не слушались меня, руки не находили себе места, все тело было будто не моим, слабым и капризным.

Я осторожно передвигалась по коридорам, прислушиваясь к каждому звуку, как будто слышала все впервые. Я разглядывала стены, потолок, двери других палат, которым почему-то дали номера. Мой шаг все убыстрялся, и в конце концов я добежала до своей палаты. Я открыла шкаф, нашла пыльные резиновые сапоги. Надев их и накинув пальтишко на плечи, я понеслась вниз по лестнице.

Мое сознание неслось быстрее моих ног. Я бежала к старой кирпичной арке - в надежде, что застану там маму... Не может быть! Это она! Это ее красное пальто и черный беретик! Мама неподвижно стояла, прислонившись к стене с осыпавшейся штукатуркой. Я бежала, на ходу всхлипывая и жалуясь ей. Но чем быстрее я приближалась, тем тревожнее билось мое сердце, тем страшнее становилась догадка... Я замедлила шаг. Странная поза ее и неподвижность испугали меня. Приблизившись почти вплотную, я поняла, как горько ошиблась: к арке был прислонен деревянный могильный столбик, выкрашенный в красный цвет, с черным набалдашником.

***

Теперь я знала, куда мне идти. Я приду и скажу: "Доброе утро, господин Йерс! Не ожидали меня увидеть? А я уже выздоровела! А вы как поживаете?" Привычка искать утешения в общении с моим другом подгоняла меня не меньше моего сюрприза, который я приготовила ему: за время моей болезни я припасла немного конфет для старика. Бог знает, пробовал ли он их вообще... Но моего возвращения господин Йерс, казалось, не ждал - в палате было пусто, а его кровать ровно застелена. В смятении выбежала я в коридор.

- Нора, здравствуй! - услышала я голос доктора Переля.

Я поздоровалась в ответ и уже было хотела вернуться во двор, чтобы там поискать господина Йерса, как доктор остановил меня: