Норд, норд и немного вест

– Толик, да я твой поставлю сначала, а к вечеру мы тебе свой притащим.

– Точно?

– Сочно. Пошли уже – а то мои вон за сигаретами опять тянутся, устали от перехода, тут же вон метров двести целых. Э! Отставить перекур! В трюм седьмого шагом марш!

Компрессор скрутили быстро: да чего там скручивать? Даже со всей своей бронёй он представлял собой бочонок с покатыми бочками, верхом и низом, примерно по колено ростом и шириной в охват одного длиннорукого человека, но, сука, тяжёлый.

И только потащили его из трюма, как командир тринадцатой злым голосом приказал всей вахте собраться в центральном посту.

– Толик, а что-то папа у вас злой сегодня, да?

– Что-то да. Так, бойцы, сидеть в трюме и не высовываться, а мы, Миша, пошли-ка в разведку сходим.

Притаившись на трапике девятнадцатого отсека, Миша с Толиком узнали, что командир тринадцатой не просто злой, а пылает праведным гневом по поводу наплевательского отношения к вопросу сохранения социалистической собственности. Отпылав, командир потребовал категорически усилить, углубить, расширить и укрепить основную задачу крейсера отстоя, а именно сохранность вверенной матчасти. И чтоб, блядь, ни один болт, ни одна, сука, прокладка! А то приняли тут моду! И церемониться он больше не собирается – если что, то детскую присказку про глаз и жопу он реализует самым непосредственным образом, и это в профилактических целях, а в качестве наказания, не дай бох кого словит, то лучше им и вовсе не знать!

– Слушай, – прошептал Толик, – думаю погрузочный сейчас открывать не стоит.

– Абсолютно с вами согласен, коллега! Понесём через рубочный – так меньше шума будет.

– Потом на чай ко мне, пусть там твои сами несут.

– Ну Толя…

– Ну Миша…

– Ну ладно.

Влезть в люк вдвоём с компрессором не получалось – решили поднимать сверху верёвкой.

– Паша. Что это?

– Михал Юрич, ну как. Верёвка. Вы же сами приказывали.

– Это – верёвка? Паша, у шиншиллы хуй толще, чем этот шнурок!

– Михал Юрич! Лично плёл! Она, вы не смотрите, что с виду, а так на ней весь этот пароход утащить можно!

– Паша, блядь…

– Михал Юрич…

Компрессор опутали и обвязали, но в люк поддерживать его сажать никого не стали (техника безопасности называется), а тянули сверху втроём (больше вокруг люка не вмещалось). Миша стоял внизу, сбоку от люка, и молился (блядьсукасукасукаблядьблядьблядьнупожалуйста) – компрессор вылезал из нутра рывками, бумкаясь то о трап, то о манометры, то о стенки люка. И главное, думал Миша, чтоб, когда эта ебучая верёвка порвётся и компрессор жахнется на палубу, он палубу эту не пробил, потому как ровно под люком и сидел сейчас командир. И ладно ещё, что все в центральном обосрутся от звука упавшего с восьми метров на железную палубу железного компрессора весом с молодого телёнка… Но убить командира, распекающего вахту за попустительство к воровству ворованным компрессором в процессе воровства – ну форменный же моветон. Но пронесло (наверняка из-за правильной молитвы), и компрессор глухо и тихонько стукнул на рыбины вокруг рубочного. Облегчение быстро вытолкало Мишу следом.

– Так! Ну-ка, сигареты убрали! И бегом на корабль! Паша, головой отвечаешь! Донести аккуратно и поставить! Я сейчас рассчитаюсь и приду! И смотрите у меня!

Чай пили недолго: так, по стакану хлопнули ну и разговоров поразговаривали на полчаса, может; до серьёзных тем даже не дошли – компрессор взывал к Мише и требовал его присутствия при своей замене.

– Ну постой со мной на мосту, пока я дуну, – согласился Толик, что Мише уже и правда пора.

– Вот зачем вы курите, понять не могу? – с мостика открывался красивый вид на почти чёрную гладь воды, заснеженные сопки, блестевшие, словно кристаллы, на первом солнце, дымку мороза где-то вдали, мелкие отсюда фигурки верхних вахтенных в тулупах и чёткую борозду в снегу от трапа тринадцатой до соседнего пирса. – Воздух-то какой, а? Прямо стаканами черпай и пей!

– Вот поэтому через фильтр и дышу – боюсь отравиться! А что у тебя с лицом, Миша?

– А эта борозда в снегу была?

– Нет, это абсолютно незнакомая мне борозда. Интересно, откуда она взялась?

– Вот ушлёпки, а? Ну ты посмотри на них, а! Ну бля…

– Ушлёпки, да. А что за ушлёпки?

– Да они компрессор на верёвке так и потащили, Толя! Ну ты подумай! Компрессор! На верёвке! По снегу! Ладно, я побежал, пока они так прямо не включили, скоты ленивые!

Из рубочного зазвучал по нарастающей голос командира тринадцатой.

– Плохая идея, Миша! Пошли в приливе затаимся пока, а то порвёт же нас сейчас!

Затаились за контейнерами с плотиками – в тёмном «Приливе» было их почти и не видать. Командир был вначале даже довольно спокоен – видимо не мог поверить в то, что видит. А после того, как поверил, было страшновато даже за контейнерами с плотиками – дня два после этого чайки в Нерпичью не залетали, и Эйч Пи Бакстер до сих пор не знает, но ему крупно повезло тогда, что на гастролях он рядом не находился. Искали бегали и комдива три, да не нашли – кто догадается целого майора искать спрятанным куда не то что Макар, но и жена его, Марья, телят не гоняла? Решили, что в штаб ушёл: это и спасло тогда его глаз.