Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

– Вижу, ты не вполне мне веришь, и меня то ничуть не удивляет. Ну что же, твой гаремный сериал как раз окончился, и, если желаешь, мы можем зайти в мою «святую обитель» и там кое-что посмотреть на предмет, не побоюсь утверждать, самого загадочного из исчезновений, оставленных в истории Второй мировой войны. Никто, даже хваленая еврейская «Моссад», до сих пор не знает, что же в конце концов сталось с шефом гестапо, куда он пропал в самом конце войны, жив или мертв. Но я-то все знаю точно и могу тебе, Вероника, признаться, что, оказывается, весьма приятно ощущать себя человеком, который имеет правильный ответ на одну из великих мировых парадигм. Время от времени меня прямо-таки раздувает от гордости, и это заметно, не правда ли? Поэтому норвежцы здесь меня не очень-то жалуют, считают замкнутой, эксцентричной и себе на уме.

После этакого приглашения я как-то сразу, помимо воли, зажглась любопытством, и даже в одном этом состоял положительный эффект моего общения с этой не по возрасту экзальтированной немкой. Все лучше для здоровья слушать истории про приключения матерого гестаповца, чем проводить часы собственного досуга в ванной, воя на зависть целой волчьей стае, если бы только серые разбойники имели шанс меня услышать.

Комнатка «мюллеровской дочери», как я окрестила ее про себя, была почти в точности похожа на мою, если бы не множество совершенно экзотических и роскошных, пышных и ухоженных цветов и растений в прехорошеньких разноцветных горшочках, отчего стандартный интерьер преобразился в так радующий взор входящего чудесный райский сад.

Скромно присев на самый краешек стула, я занялась разглядыванием больших фотопортретов на стене: очень внимательно изучала черты мальчика лет четырнадцати (про то, что Грета имеет подростка-сына и двух взрослых дочерей, мне было известно и раньше) и сравнивала его молодое лицо с лицом моложавого темноволосого мужчины в немецкой форме, висящим рядом. Трудно было бы не признать, что эти две черно-белые фотографии почти идентичны. Если бы лично мне сказали, что вот этот человек в юности, а это – он же в более зрелом возрасте, я бы ничуть не усомнилась. Видно, специально Грета увешала-уставила свою комнату и цветными и черно-белыми фото своего Рихарда. И зачем только она назвала сына именем Вагнера? Такой фанатке отца-гестаповца, по моему мнению, следовало бы дать имя мальчику в память деда.

Тем временем моя новая приятельница по психосанаторию принялась бережно извлекать на свет Божий из строго коричневой кожаной, похожей на аналогичные в какой-нибудь канцелярии германского рейха, папки журналы, письма и документы. Журналы оказались шведским «Домашним временем» и норвежским «Мы мужчины», а бумаги по большей части были напечатаны на немецком и итальянском, коими я вовсе не владела. Я осторожно взяла в руки привлекший мое внимание, слегка пожелтевший от времени документ, который удивил меня красивым готическим шрифтом, к тому же в ручном исполнении. Документ имел регистрационный номер 1701 и датировался вторым мая 1900 года; поскольку ничего другого в бумаге я самостоятельно понять не смогла, пришлось спросить о том Грету.

– Ты смотришь свидетельство о рождении отца, выписанное в католическом соборе Мюнхена.

Тем временем немка раскладывала на кровати передо мной свое бумажное хозяйство, а закончив, державным царским жестом раскрыла оба журнала на тех страницах, где она красовалась в обнимку с портретом все того же серьезного, еще молодого человека с крепко сжатым, узким ртом в обмундировании, украшенном лишь строгим белым воротничком и нацистским высшим наградным крестом. Я раньше не знала, как гестаповский шеф выглядел в действительности, и подумала, что на самом-то деле реальный Мюллер был куда больше похож на интеллектуального красавчика актера Тихонова в роли советского офицера разведки, чем на пожилого душку Броневого, создавшего такой запоминающийся образ самого «серого кардинала» германской империи. История Третьего рейха и гитлеровской верхушки никогда не была моим «коньком», и, если признаться честно, кроме того, что видела в фильме, ничего о них не знала; наверное, поэтому рассказ немецкой Гретхен о ее замечательном пап'a выслушала с нескрываемым увлечением и с пылающими щеками, что придало моей собеседнице в свою очередь немало дополнительного энтузиазма.

– Конечно же, ты знаешь, что еврей Симон Визенталь – этот «великий» информатор «Моссада», утверждал о моем отце? – степенно начала Грета изложение своей особой точки зрения на события более чем полувековой давности.

– Сразу извиняюсь перед вами, Грета, за свою малую осведомленность в данных вопросах, но я впервые слышу о Визентале.

– Ну и слава Богу! То даже очень хорошо!

– А что такое он утверждает?