Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

Тут-то я легкой горной серной перескочила через пожилого председателя ближе к двери и, стараясь по возможности сдерживать дрожь и торопливость, опять оделась. «Анжелика в Новом Свете», как и вся литература, продолжала лежать на еще теплой скамье. С минуту помешкав, я все же взяла только ее. Валентин Григорьевич окончательно пришел в себя, поднялся с пола, оправил одежду и салфетками в голубых незабудках стер с лица ликер.

– Это тебе мой подарок, Никочка! Можешь не возвращать. Бабушке и маме ничего не рассказывай, ведь ты уже взрослая.

– Не расскажу! – твердо и уверенно кивнула я, демонстрируя отчаянное спокойствие. Да мне самой в голову бы никогда не пришло рассказать кому-либо о себе такое, стыдно ведь до невозможности.

– Умница! А еще забери с собой конфеты, подари родителям. Можно я тебя по-дружески в щечку поцелую на прощанье. Ведь мы теперь с тобой друзья, да?

– Хорошо, по-дружески можно! – гордым кивком позволила я, волевым напряжением удерживая серьезные сомнения, смущение и страх. Однако Валентин Григорьевич и в самом деле деликатно и нежно поцеловал именно туда, куда обещал. Наконец-то я была свободна и смогла крикнуть ему: «Всего хорошего!», пулей вылетев за дверь.

Домой я неслась на всех парусах и бегом, хотя за мной никто не думал гнаться.

– Ну это не ребенок, а божье наказание! Где тебя черти носили так долго? Я скажу Лидии, что больше с тобой сидеть на даче не стану, – бабушка, обеспокоенная долгим отсутствием, встретила меня рассерженными причитаниями. – В следующий раз сразу в милицию обращусь. Пусть они тебя ищут с собаками!

– Да вот… я тут… в поле с кузнечиками была. Потом… случайно… встретила председателя. А он… решил… подарить мне книжку и конфеты для тебя. Вот!

Бабушка как-то странно на меня посмотрела, недоверчиво покачала головой, но ничего больше не сказала, а блестящую, цвета чернее ночи коробку с золотым тиснением на французском языке унесла в дом.

О судьбе коробки я с тех пор так ничего и не знаю, никогда в жизни ее больше не видела, а ведь кто-то же те конфеты съел! Скорее всего соседки, да и ладно: мама привезла из города мои любимые «Столичные», «Белочек» и «Мишек на Севере». А вот Валентин Григорьевич с тех самых пор еще много лет помогал нам, одиноким женщинам, плотниками, стекольщиками, шифером, рубероидом и древесно-стружечными плитами. Может быть, и действительно он мог многое достать и не обязательно лишь прозаические, практичные и скучные вещи, но я никогда ни о чем его не спрашивала. Должна признаться: в присутствии Валентина Григорьевича отныне и навсегда уверенно чувствовала, что действительно необыкновенно хороша собой, и пожалела, когда узнала, что старый председатель умер на даче от сердечного приступа.

К тому времени я уже лет восемь была замужем за своим бывшим однокурсником Вадимом Малышевым.

* * *

Все три мальчика: Руслан, Марат и Вадим были моими хорошими институтскими товарищами; мы учились на одном курсе, в одном потоке и встречались каждый день. До сих пор то веселое студенческое время вспоминается, как самые лучшие годы жизни.

После окончания первого курса ректору нашего тогда Политехнического института имени чекиста с горячим сердцем и холодными то ли руками, то ли головой (и не вспомнить за давностью лет!) Феликса Эдмундовича, теперь, после гибели великой империи по имени Советский Союз переименованного в Политехническую академию имени академика Иоффе, пришло в голову собрать всех отличников курса в две первые группы и учить их по специальной, интенсивной и усложненной программе, чтобы доморощенные вундеркинды в баклуши на лекциях больше не били, наглядно демонстрируя всем остальным студентам второй из величайших человеческих грехов после уныния – гордыню. Вот тогда-то, перед началом второго курса, я впервые встретилась со своими друзьями-мальчишками. Вместе с ними летом я копала картошку в Луховицком районе Московской области (название близлежащего села, где можно было в сельпо купить поллитровку, помнится до сих пор – Выкопанка), с ними грелась, сушилась, пела песни и ела печеную картошку в лесу у костра, с ними же потом рыла траншеи под телефонный кабель у речки Красная Пойма и вообще дурачилась и делала много чего смешного. Чуть позже у нас появилась и много-много лет сохранялась незыблемая традиция хорошенько разыгрывать друг друга и окружающих в день первого апреля.