Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

Я неспешно оделась и, наслаждаясь чудесной, полной тишины и спокойствия красотой мироздания, неторопливо пошла по высокому правому берегу. С одной его стороны за высокими, ровными, как свечечки, соснами по-прежнему играло-переливалось иногда пенное, иногда прозрачное до слезы море, а с другой зазывал-манил в свою гущу маленький чистенький перелесок, в самой потаенной глубине которого прятался насыпной курган – древний могильник викингов, а чуть дальше – еще один небольшой секретный заливчик с пляжиком, уже лет тридцать как облюбованный нудистами. И впервые за много лет я поймала себя на том, что сегодня, совсем как в детстве, замечаю веселую кружевную тень от нежных колыханий молодой листвы; вижу, как изящно покачиваются, подобно девочкам-подросткам, тоненькие, довольные самой возможностью бытия травинки-былинки; всей душой любуюсь прощальными россыпями последних солнечных бликов по водной глади; мысленно приветствую бегущих навстречу жизнерадостных собачек – истинных копий своих хозяев. Словно бы и не было в моей жизни последних двадцати лет, и я вновь девочка-подросток, возвращающаяся с купания по узкой лесной тропке, чутко внимающая всему на свете живому, всему живому радующаяся. Легко и беззаботно ступая босыми ступнями по еще теплому песку, по длинной песчаной косе вдоль вечно влекущего, игриво плещущегося моря уходила я с так ставшего милым моему сердцу пляжа, и моя длинная, прозрачная тень шлейфом средневековой принцессы торжественно тянулась вслед.

В каком же совершенно особом и удивительном, можно было бы назвать его умиленном, состоянии духа я возвращалась с того купания. Тело мое словно бы не просто двигалось, а именно парило в прозрачных потоках теплого майского воздуха; вот, видно, не зря говорят ученые, что морские волны и количественно и качественно содержат абсолютно те же самые соли, как и воды, окружающие младенца в утробе родной матери.

У белого фургончика-прицепа к такому же автомобилю, стоящих в некотором отдалении от основной дороги к пляжу, мелькала, развевалась флагом какой-нибудь экзотической страны пестрая, вся в крупных ярко-алых и почти светящихся кругах или цветках, длинная юбка какой-то женщины. Я еще подумала, что это наверняка туристы, ведь в Норвегии такое на себя никто не наденет. И вдруг эта женщина явственно поманила меня к себе. Я удивилась, оглянулась вокруг и назад, но рядом совсем никого не было; на всякий случай жестом ее еще раз переспросила.

«Да-да-да!» – закачала она головой мне в ответ и еще раз взмахнула подолом своей цветастой юбки. Подойдя поближе, я обнаружила, что женщина эта – цыганка лет около сорока пяти – пятидесяти. Что-то очень хорошо мне знакомое, но неуловимое почудилось мне в чертах ее смуглого высокоскулого лица, в ее волнистых пепельно-голубых волосах.

– А вы откуда здесь? – спросила я ее в некотором замешательстве: уж не начала ли я страдать зрительными галлюцинациями, после пребывания в психоневрологическом санатории с меня станется!

– Приехала из Польши, деточка, – весело подмигнув, отвечала мне цыганка по-русски и удивительно знакомым голосом. – Давай-ка я тебе погадаю по нашему давнему обыкновению. Пойдем в мой вагончик!

– Я очень тороплюсь успеть на автобус, который отходит ровно через двенадцать минут, да и денег у меня совсем немного, – поколебавшись вначале, но затем волевым усилием решительно отгоняя от себя всякие нездоровые воспоминания и стараясь оставаться взрослым и разумным человеком, ответила я.

Какие мне еще тут гадалки, какие такие кибиточки-фургончики! Небось только деньги станет выпрашивать…

– Мне будет вполне достаточно одной кроны; ведь у тебя, я знаю, это есть, – усмехнулась цыганка и взмахнула головой так, что ее длинные волосы всколыхнулись за спиной фантастической, темно-синей гривой. – Давай мне свою ладошку. Всю будущую правду открою тебе, моя милая девочка. Пора настала!

– Как же тебя зовут?

Завороженно протягивая руку и как-то моментально и сильно расслабившись, я все же собрала в себе последние силы заговорить.