Норвежские сказки

— А это я сейчас объясню вам! — поспешил ответить капитан, в то время как мы направлялись к сэтеру. Он, видно, боялся, чтобы мой несвоевременный и слишком поспешный для такого недавнего знакомства вопрос не возбудил недоверия Пера и не завязал ему рта. — Это я вам скажу. Есть на этом току старый глухарь, который стал басней всего околотка. У охотников он известен под именем «блеяльщика». Он вместо того, чтобы сидеть себе смирно на ветке и щелкать, перелетает с места на место и блеет, словно козел. И только по окончании этого маневра усаживается скиркать, а потом опять за то же. Ни с чем не сообразная манера! Нельзя подобраться к нему на выстрел[18]. А еще чаще он пускает в ход другую уловку, куда хуже. Сидит смирно и щелкает, и отбивает свои удары, а точить перелетает на другое дерево. Дашь по нему выстрел наудачу — конечно, промах! Пер уже раз стрелял в него с солью и с серебром[19], но с того хоть и перья полетели, а он и ухом не повел, точно ему отсалютовали только. И на другое утро опять за ту же лукавую игру!

— В него что в камень стрелять! — убежденно сказал Пер. — Я раз подобрался к нему, когда он токовал тут на взгорье посреди дороги, у самого мостика. Вокруг него собралось никак штук семь его самок, а сколько еще в лесу было! Так и гнусили и лопотали за каждым кустом. Те, что были на виду, бегали вокруг него, вытянув шею, приседали и лебезили перед ним. А он себе сидел и надувался, что твой граф. Потом вдруг как распустит хвост колесом, да и давай вертеться и мести крыльями вокруг ног и подпрыгивать — вот настолько! Я тогда еще не знал, что это за молодец, а то бы сейчас пальнул в него, прежде чем он заговорит себя от выстрелов, но мне забавно было поглядеть на него. Только что он расходился вовсю, прилетает другой глухарь, поменьше, и тоже давай щелкать. Вот так потеха пошла. Старик развернул хвост, надул перья да как защелкает — во мне так и екнуло, а другой ему отвечает, — тоже молодец был. Тут старик на него и налетел, клювы, перья — все в одну кучу, только треск пошел по лесу! Уж так-то они наскакивали друг на друга, клевались, царапались и били друг друга крыльями. Разъярились так, что ничего не слыхали и не видали; право, кажется, руками бы их можно было взять. Наконец старик изловчился, ударил на другого, схватил за вихор да так обработал, что тот запищал, даже жаль стало; таскал-таскал старик его за вихор, потом подмял под себя и чуть не верхом на нем подъехал к самым моим ногам. Тут я приложился и выстрелил. Другого сразу наповал убил, а старик все сидит на нем да теребит его. «Ну, коли ты такой задорный, — думаю я, — будешь моим!» Зарядил ружье, только хотел прицелиться, как он встрепенулся и взлетел прямо кверху. И это всего в десяти шагах от меня! Право слово! Чтоб вовек в птицу не попадать, коли я вру!

^{Вечер был довольно теплый, и птицы в лесах славили весну.}

В другой раз я тоже был в этих местах и слышал, как он уселся тут, — как вот сегодня вечером. Сел он на старую сосну. В самую полночь, пока еще ни одна птица не проснулась, я и отправился туда. Вот начал он свою игру — на этот раз вел ее честно — и так старался, что сосна дрожала: и «щелкал», и «удары отбивал», и «токовал» — все на одном месте. Во время четвертого скирканья я подобрался к нему на выстрел. Он сидел низехонько на ветке. «Ну, теперь-то ты мой!» — думаю себе и зарядил ружье серебряной монеткой сверх дроби. Да как бы не так! Выстрелил, а он прямо кверху, хоть перья-то и полетели. Не берет его!

— Завтра все-таки попробуем добраться до него, Пер. Теперь мы ведь знаем, где он сидит, — сказал капитан, слегка подтрунивая над Пером.

— Ну, за ним гоняться-то — разве ни одной птицы больше в лесу не останется! — отозвался Пер полусердито. — Впрочем, — прибавил он с некоторой насмешкой, — если капитану угодно! — А я пороховинки на него не брошу. Да и скажу вам тоже, — продолжал он положительным тоном, — такого токованья ведь и не услышишь! Птица-то какая! Такой другой нет. Он и видом-то особый. По крайней мере в полтора раза крупнее других глухарей.

— Да, пожалуй, эта старая бестия не стоит заряда! — сказал капитан. — Мясо у него, верно, жесткое и горькое, не лучше сосны, на которой сидит. А все же хотелось бы доканать его, чтобы положить конец его плутням! Сколько раз он нас за нос водил! Я тоже стрелял по нему, да всякий раз на таком расстоянии, что и думать было нечего попасть. Разумеется, глупо два раза стрелять по тетереву на большом расстоянии, сами знаете, — обратился он ко мне, — да что же прикажете делать, так уж пришлось в тот раз: я услыхал, что эта каналья Сара-Андерс тоже подбирается к нему! Но, — прибавил он, подмигивая мне незаметно для других и тем давая знать, что имеет в виду подзадорить Пера Сандакера и заставить его развязать язык, — когда мы доберемся до сэтера, я расскажу вам про одно свое приключение с зайцем. Тот был почище вашего глухаря.