Норвежские сказки

Жила-была одна старушка с сынишкой. Старуха была слабая, дряхлая и послала в клеть за мукой для кушанья сынишку. Вот спускается он по лесенке из клети, откуда ни возьмись, налетел северный ветер и развеял всю муку. Парнишка сходил еще раз за мукой, но только вышел — ветер опять подхватил муку и унес; в третий раз то же самое. Рассердился парнишка: как это так ветер смеет бесчинствовать, и порешил отыскать его и стребовать с него муку обратно.

Пустился он в путь, а дорога-то была не ближняя; шел-шел, наконец добрался до северного ветра.

— Здравствуй, — говорит парнишка. — Спасибо тебе!

— Здравствуй, — говорит северный ветер, а голосище у него такой грубый, — и тебе спасибо!

— А ведь я пришел к тебе за мукой, что ты унес у меня, когда я выходил из клети; у нас и так мало, а если ты еще будешь у нас таскать добро, так нам только с голоду помереть!

— У меня нет муки, — говорит ветер, — но если ты такой бедный, вот тебе скатерть. Она тебе даст все, что нужно; скажи только: «Скатерть, развернись, напои-накорми меня!»

Парнишка обрадовался и пошел. Но так как до ночи ему было не обернуться домой, то он зашел на постоялый двор. Когда пришло время поужинать, он положил скатерть на стол в углу и сказал: «Скатерть, развернись, напои-накорми меня!». Не успел сказать, как все было готово. Всем, кто тут был, пришлась по вкусу такая штука, особенно самому хозяину постоялого двора. «Тогда ведь никаких хлопот ни с вареньем, ни с жареньем, ни с накрываньем, ни с уборкой, — то-то любо!» И вот ночью, когда все спали, он стащил у парнишки скатерть и подсунул вместо нее другую, точно такую же с виду, но от этой уж овсяной лепешки не дождаться было.

Парнишка проснулся, забрал скатерть и отправился домой к матери. Пришел и говорит:

— Ну, был я у северного ветра; честный малый, — отдал мне за муку вот эту скатерть. Ей только скажи: «Скатерть, развернись, напои-накорми меня!», — и ешь себе, чего душа просит.

^{…налетел северный ветер и развеял всю муку.}

— Так-то оно так, — говорит старуха, — только я не поверю, пока своими глазами не увижу.

Парнишка тотчас выдвинул стол, положил на него скатерть и говорит: «Скатерть, развернись, напои-накорми нас»; но скатерть и не думала развертываться и даже крошкой хлеба не угостила.

— Ну, делать нечего, придется опять идти к северному ветру! — говорит парнишка и пошел. Под вечер пришел туда, где жил северный ветер.

— Добрый вечер! — говорит парнишка.

— Добрый вечер! — говорит ветер.

— Я все-таки пришел стребовать с тебя муку, что ты унес у меня, — говорит парнишка. — Скатерть-то твоя немного наслужила.

— Муки у меня нет, — говорит северный ветер, — на вот тебе козла, который сыплет червонцы, стоит только сказать ему: «Козлик, сыпь деньги!».

Парнишка, очень довольный, ушел, но так как он уже не мог поспеть домой до ночи, то зашел переночевать на постоялый двор. Прежде чем спросить себе чего-нибудь, он попробовал козла — не соврал ли ветер; нет, верно. А хозяин-то подглядел. Вот козел так козел! И когда парнишка заснул, он взял да и подменил золотого козла простым.

Утром парнишка отправился в путь, пришел домой и говорит матери:

— Все-таки славный малый этот ветер: теперь дал мне козла, который сыплет золото, стоит сказать ему: «Козлик, сыпь деньги!».

— Так-то так, — говорит старуха, — да все это слова одни; не поверю, пока не увижу своими глазами.

— Козлик, сыпь деньги! — говорит парнишка; козлик насыпал, только не денег.

Опять пошел парнишка к северному ветру и сказал, что козел никуда не годится, а потому он требует назад муку.

— Ну, теперь мне нечего дать тебе, кроме старой дубинки, что вон в углу стоит. Только если ты скажешь ей: «Дубинка, пошла!» — она будет дубасить, пока не скажешь ей: «Дубинка, смирно!»

Путь был опять не ближний, и парнишка зашел на тот же постоялый двор. Он уже смекнул теперь, как было дело, и сейчас же повалился на лавку и захрапел — будто заснул. Хозяин же успел подметить дубинку, — верно-де не простая! — и порешил и ее стащить. Отыскал другую такую же дубинку и хочет взять дубинку парнишки, а тот вдруг как крикнет: «Дубинка, пошла!». Дубинка и ну дубасить хозяина. Тот от нее по столам, по скамьям прыгать и вопить:

— Ой-ой-ой! Уйми свою дубинку, а то она до смерти меня убьет! И скатерть, и козла — все назад отдам, только уйми ее!

Когда парнишка нашел, что довольно с хозяина, он сказал: «Дубинка, смирно!». Потом спрятал скатерть в карман, дубинку взял в руки, козлу на рога накинул веревку и пошел домой со всем своим добром.

Недурно расплатился за муку северный ветер!

Заячий пастух

Жил-был один арендатор, который сдал землю и двор обратно владельцу, и осталось у него только трое сыновей: Пер, Поль и Эсбен Замарашка. Они ровно ничего не делали, — им и так жилось хорошо, да к тому же они считали себя слишком важными, чтобы делать что-нибудь, и всякая работа была не по ним.