Норвежские сказки

Жил-был король, у которого была дочь, да такая красавица, что молва о ней по всему свету прошла. Одна беда, такая она была суровая да спесивая, никогда не рассмеется, не улыбнется, и всем женихам отказ, сколько их ни сваталось за нее — и принцев, и баронов. Надоело это королю; думалось ему, что пора бы и ей выйти замуж, как всем другим. Чего ждать? И годы подошли, и приданого уж не прибавится, сколько ни жди, — полцарства и так шло за нею, материнское наследство.

Вот король и объявил по всему царству, что кто-де рассмешит принцессу, получит и ее и полцарства в приданое. Зато у того, кто пытался да не умел рассмешить, вырезывали из спины три ремня и посыпали раны солью. И разбогатело же королевство изрезанными спинами! Женихи стеклись отовсюду, и с севера, и с юга, и с востока, и с запада, думая, эка невидаль рассмешить принцессу. Все они были бравые молодцы, и уж чего-чего ни выделывали: дурачатся, кривляются напропалую, а принцесса и бровью не поведет.

Недалеко от королевского двора жил один крестьянин с тремя сыновьями. Дошло и до них королевское оповещение.

Вот старший и решил первый попытать счастья, явился к королю и сказал, что хочет насмешить принцессу.

— Да-да, — сказал король, — но толку не выйдет, любезный! Многие уж пытались. Дочь моя такая грустная, что ее ничто не берет, и мне очень не хотелось бы, чтобы задаром попал в беду еще кто.

Но молодец полагал, что ему все-таки удастся. Что ему стоило рассмешить принцессу, коли над ним столько раз потешались и простые, и знатные люди, когда он служил в солдатах и учился выделывать всякие приемы?

Вот он вышел на площадку перед окнами принцессы и принялся выделывать разные приемы. Принцесса и бровью не сморгнула. Взяли его, вырезали у него из спины три ремня, а потом отправили восвояси.

Вернулся он домой, и стал собираться другой брат. Этот был школьным учителем, да уж больно несуразен с виду: хромой, и не то чтобы немножко, а по-настоящему; как припадет на короткую ногу — чуть не карлик, а подпрыгнет на длинной — что твой тролль величиной.

Когда он явился к королю и сказал, что хочет насмешить принцессу, король подумал, что ему это, пожалуй, уж не так трудно.

— Но беда, коли тебе не удастся! Ремни-то мы вырезываем у новых женихов все шире и шире!

Школьный учитель заковылял во двор, стал перед окнами принцессы и принялся петь и читать то как пастор, то как пономарь, передразнил целых семерых пасторов и семерых пономарей, которые служили в городе. Король хохотал так, что должен был ухватиться за столб, и даже принцесса чуть-чуть не улыбнулась. Но все-таки не улыбнулась, и пришлось и Павлу, школьному учителю, не лучше, чем Перу-солдату, — одного-то звали Павел, а другого Пер. Вырезали у Павла три ремня из спины, посыпали рану солью и послали домой.

Тут и младший собрался. А звали его Тириганс. Братья смеялись над ним и стращали его, показывая ему свои спины, а отец не пускал его, говоря, что у него и ума-то нет, так куда уж ему. Тириганс и правда ничего не умел, ничего не делал, сидел целый день у печки, как кот, копался в золе да строгал лучинки. Но Тириганс все свое да свое, и так надоел всем, что его таки отпустили попытать счастья.

Пришел он на королевский двор и не стал говорить, что пришел смешить принцессу, а попросился на службу. Король сказал, что у них нет для него никакой службы, но от Тириганса не так-то легко было отделаться. Уж, верно, им в таком большом хозяйстве не лишнее держать человека, который бы таскал на кухню дрова да воду. Да, оно, конечно, не лишнее. И король сдался-таки на приставанья Тириганса и позволил ему остаться во дворе, таскать воду и дрова на кухню.

Пошел он раз к ручью брать воду, глядит — под корневищем сосны, с которого вода смыла землю, застряла большая рыба. Он и поймал ее ведром. По дороге домой встретил он старуху с золотым гусем.

— Здравствуй, бабушка! — сказал Тириганс. — Вот так гусек! Что за перышки! Как жар горят! То-то бы заполучить такого, перестал бы лучинки строгать.

Старухе понравилась рыба, которую Иван нес в ведре, и она предложила ему за нее своего гуся. А гусь-то был не простой: кто его трогал, тот и прилипал к нему, стоило хозяину сказать: «Коли с нами, так прилипни!».

Тириганс радешенек был такой мене. «Гусь не хуже рыбы!» — подумал он. — А коли он взаправду таков, как ты говоришь, я на него поймаю другую рыбку! — сказал он старухе и пошел своей дорогой.

Вскоре попалась ему другая старуха. Увидала она золотого гуся, так и загорелось ей погладить его. Вот она и давай ластиться к Ивану, умильно просить его, позволить ей погладить гуська.

— Изволь; только не выдерни, смотри, перышка.

Только она дотронулась до гуся, Тириганс и сказал:

— Коли с нами, так прилипни!