Норвежский лес

– Оттуда я вышла не своими силами. Оттуда я вышла благодаря Наоко и тебе. Я бы не выдержала там без Наоко. К тому же, я была убеждена, что нужно приехать в Токио и спокойно с тобой обо всем поговорить. Вот и вышла. Если бы не все это, так бы там и осталась до конца своих дней.

Я кивнул.

– Ну а дальше?

– Поеду в Асахикаву[56]. Слышь, в Асахикаву! Одна моя хорошая знакомая по консерватории ведет там класс музыки. Вот. И два-три последних года зовет к себе – в помощницы. До сих пор отказывалась – не хотела ехать в такую холодрыгу. Ведь так, да? Не успела выйти, и куда – в Асахикаву! Такое ощущение, что там меня поджидает ловушка.

– Не так там все и плохо, – сказал я. – Один раз приходилось ездить – вполне приличный город… интересная атмосфера.

– Серьезно?

– Там куда лучше, чем в Токио.

– Больше деваться некуда. К тому же, я уже отправила туда багаж, – сказала она. – Как-нибудь приедешь ко мне в гости?

– Конечно… А туда – сразу? Или будет несколько дней в Токио?

– Если получится, хочу провести здесь пару-тройку дней. Ничего, если у тебя пошумим? Я не привередливая.

– Нет, конечно. Если что, посплю в спальнике.

– Извини.

– Ничего страшного – у меня альков просторный.

Рэйко слегка побарабанила пальцами по гитарному чехлу.

– Пожалуй, мне нужно себя приучать. До отъезда в Асахикаву. А то совсем еще не привыкла к внешнему миру. Многого не знаю, напрягаюсь. Поможешь мне освоиться? Кроме тебя, мне обращаться не к кому.

– Конечно. Что будет в моих силах, – ответил я.

– Постой, а я тебе не мешаю?

– Интересно, чему?

Рэйко посмотрела на меня, изогнула уголки губ и засмеялась. И больше ничего не сказала.

Доехав до Кичидзёдзи, мы пересели на автобус, и пока добирались до моей квартиры, ни о чем серьезном не говорили. Так, по мелочи: как изменился Токио, что я помню про Асахикаву, как Рэйко училась в консерватории. О Наоко не обмолвились ни словом. С нашей последней с Рэйко встречи минуло десять месяцев, и теперь мне на удивление приятно и спокойно было идти с нею рядом. Показалось, что со мной такое уже было. Если подумать, во время прогулок с Наоко по Токио, меня посещали такие же мысли. Как прежде у нас с Наоко был общий мертвец – Кидзуки, сейчас у нас с Рэйко общей была мертвая Наоко. От этой мысли я не мог вымолвить ни слова. Рэйко некоторое время говорила сама, а когда поняла, что я ее не слушаю, тоже умолкла. В полном молчании мы ехали так до самого дома.

Стоял день начала осени – такой же ясный и отчетливый, как и ровно год назад, когда я ездил к Наоко в Киото. Белые и тонкие, как кости, облака. Высокое, словно распахнутое небо. «Снова осень», – подумал я. Запах ветра, оттенки солнечных лучей, расцветшие в высокой траве маленькие цветы, особые тени звуков напоминали мне о ее приходе. С каждой сменой времени года постепенно увеличивается расстояние между мной и мертвецами. Кидзуки по-прежнему семнадцать, Наоко – двадцать один… навеки.

– Вот, здесь совсем другое дело – можно вздохнуть свободно, – выйдя из автобуса и оглянувшись по сторонам, сказала Рэйко.

– Еще бы – здесь совсем ничего нет, – сказал я.

Я провел Рэйко в дом с заднего входа. Она то и дело восхищалась.

– Ну скажи, разве плохое место? – говорила она. – Ты сам все это смастерил? В смысле – полки, стол?

– Да, – ответил я, заваривая чай.

– А ты – мастер, Ватанабэ. И в комнате вполне чисто.

– Спасибо Штурмовику. Это он привил мне чистоту. Хозяин дома счастлив. Говорит, что я очень бережно всем пользуюсь.

– Ах да… Пойду, поздороваюсь с хозяином, – сказала Рэйко. – Он ведь живет в том конце сада?

– Поздороваться? Зачем с ним здороваться?

– Ясное дело зачем? Что подумает хозяин, если увидит, как к тебе завалилась странная тетка пожилого возраста, которая к тому же бренчит на гитаре. В такой ситуации лучше все уладить с самого начала. Вот – я для этого даже сладости привезла.

– Предусмотрительно, – восхитился я.

– Что поделаешь – опыт. Представлюсь твоей теткой по материнской линии из Киото. Имей в виду на будущее. Как раз хорошо, что у нас разница в возрасте. Никому ничего дурного и в голову не придет.

Она достала из дорожной сумки коробку сладостей и ушла. Я уселся на веранде, пил чай и играл с котом. Рэйко не возвращалась минут двадцать. А когда вернулась, достала из сумки жестяную коробку «сэмбэй»[57] и протянула мне:

– Подарок!

– О чем можно говорить целых двадцать минут? – пробуя печенье, спросил я.

– Конечно, о тебе, – ответила Рэйко, взяв на руки кота и прижавшись к нему щекой. – Говорит, аккуратный, серьезный студент, они с женой не нарадуются.

– Это про меня-то?

– А про кого еще? – хмыкнула Рэйко. Затем заприметила мою гитару, немного ее подстроила и заиграла «Desafinado» Карлоса Джобима. Давно я не слышал, как она играет, но, как и в прошлый раз, душа моя согрелась. – Что, начал играть?

– Увидел, что валяется в сарае, – взял попользоваться. Понемногу тренькаю.

– Ладно, позже дам тебе бесплатный урок, – сказала Рэйко, отложила гитару, сняла твидовый пиджак, прислонилась к столбу веранды и закурила. Под пиджаком на ней была рубашка в полоску с коротким рукавом.