Nosce te ipsum: Познай себя (ЛП)

Пока Сара шла к двери, предвкушая сегодняшние приятные хлопоты, Скалли с мрачным удовлетворением отметила, что ее когда-то грациозная, плавная походка превратилась в неуклюжее ковыляние. Вдохнув в последний раз аромат духов Сары, она попросила Господа и Спасителя нашего даровать той растяжки, а заодно и геморрой. И, не откладывая долее неизбежное, отправилась домой.

***

Растянувшись на диване в гостиной Скалли, Малдер лениво подбрасывал в воздух баскетбольный мяч, периодически попадая им в потолок. На каждый четвертый-пятый раз маленькие кусочки штукатурки, не выдерживая силы удара, трескались и заполняли комнату крохотными частичками белой пыли. Он хотел пойти к врачу вместе со Скалли и даже попросил ее об этом. Она согласилась, но улыбка коснулась лишь ее губ, а глаза оставались все такими же печальными.

Малдер был обижен, но он знал Скалли достаточно хорошо, чтобы понимать ее опасения. Анализ, проведенный доктором Паренти, показал, что в крохотной пробирке, которую Малдеру удалось добыть в той лаборатории, имеется лишь девять жизнеспособных яйцеклеток. Шесть из них были успешно оплодотворены.

На первую процедуру переноса они отправились вдвоем. Оба ощущали и неловкость, и возбуждение одновременно. Скалли, лежа на столе, сжимала его руку в своей и нервно улыбалась.

На следующий прием они вновь пришли вместе, и когда оказалось, что ни один из трех эмбрионов не прижился, разочарование полностью выбило Скалли из колеи. Малдер видел, как она старается держаться ради него, как нарочито спокойно и уверенно говорит о несомненном успехе следующей попытки. Но в глубине ее глаз прятался страх, и он понимал, почему в этот раз она хотела пойти одна.

Если хотя бы один из их возможных троих детей выжил, то эти новости она преподнесет ему сама. Мысль о том, что он, сам того не ведая, уже сейчас может быть отцом, внезапно захлестнула Малдера, и он почувствовал себя так, будто оказался в невесомости и теперь то ли плывет, то ли падает неизвестно куда. Позабытый мяч, а вслед за ним кусочек белой штукатурки приземлились ему на живот.

Тогда он переключился на другую тревожную мысль, давно не дававшую ему покоя — с тех самых пор, когда Скалли попросила его о донорстве. Первой реакцией на ее предложение оказалось смущение. Он ощущал себя недостойным такой чести, а потому был настолько тронут, что не смог сразу ответить на ее сбивчивую просьбу.

Задавая тот судьбоносный вопрос, Скалли с трудом могла смотреть Малдеру в глаза и нервно теребила крестик на шее, а потом принялась за сережки и дергала их с такой яростью, что он испугался, как бы она не выдрала их вместе с мочкой.

«Пожалуйста, — сказала она. — Не отвечай сейчас. Просто подумай».

А после этого отвернулась и, не оглядываясь, ушла, оставив Малдера опьяненным от радости и сбитым с толку.

Она могла выбрать анонимного донора, но вместо этого выбрала его. Сердце Малдера чуть было не взорвалось от радости, и он собирался стремглав побежать вслед за ней и сказать, как счастлив. Но заметил смущение в ее взгляде и понял, что она хотела услышать ответ позже — не столько ради него, сколько ради самой себя. Хотела выиграть время, чтобы восстановить самообладание.

Только потом, много позже, Малдеру пришлось столкнуться с другой, менее благородной и самоотверженной стороной своей натуры. Голос скептицизма стал неустанно нашептывать ему на ухо, заставляя усомниться в правильности этого решения. Конечно, он не ожидал, что Скалли предложит более… традиционный способ зачатия, но у всей этой ситуации был такой удручающе строгий медицинский характер, что ему невольно стало грустно. Малдер вспомнил, как подпрыгнуло его сердце, когда она впервые упомянула слово «донорство», и усмехнулся про себя. Кто бы мог подумать, что он такой старомодный? С первого дня их знакомства Малдер находил Скалли красивой, но ее образ ни разу не закрался в его похотливые фантазии. Он считал это своим собственным кодексом чести — не использовать ее так дешево, так постыдно, и в свете этого добровольного, поистине рыцарского воздержания ирония ее просьбы казалась настолько острой, что физически ранила.

Но если вдуматься, то вправду ли он старомоден или просто стал жертвой своего же уязвленного эго? Малдер вспомнил, как читал в новостях заметку об ученых, которые пытались добыть сперму какой-то большой птицы (Стервятника? Кажется, да.) и надевали шляпы, на которых правдоподобно была изображена самка этого вида. Птицы пытались с ней спариться, и после этого ученые собирали их семя с полей шляпы.

Малдер сам не мог понять, как это навязчивое воспоминание действует на него — сглаживает или лишь усиливает его неловкость. Поэтому постарался выбросить его из головы. Хотя бы до тех пор, пока Скалли не вернется с вестями о последних трех эмбрионах. Почему-то ему казалось, что они выглядят как артемии.