Носитель фонаря (СИ)

Но летающий маунт у Кастера Урмеля был. Большая крепконогая чайка, которая прохаживалась туда-сюда перед воротами, пока мы возились с заедающей дверью. Я уже знал, что такая чайка – свидетельство крайнего упорства и настырности игрока. Обычно летающий транспорт тут либо получали за всякие подвиги, либо – тот, что попроще, – покупали за неприлично большие деньги в магазинах магических созданий. Нетопырей, скажем, или совсем уж безобразно дорогих стрекоз. Но чайку мог совершенно бесплатно получить любой игрок Трансильвии. Нужно было просто взять квест у одного смотрителя маяка близ города Лодь, а потом каждый день приносить ему по перышку чайки из множества перьев, валяющихся на камнях тамошнего берега. Вообще никаких сложностей. Один нюанс – делать это нужно было ровно триста дней подряд, не пропустив ни одного дня. Никаких болезней, экзаменов, транспортных пробок. Пропустил хотя бы день – начинай все заново. Говорят, что именно из-за этого квеста Лодь из заштатной деревни превратилась в крупное городское поселение, потому что мечтающий о чайках народ вынужден был там надолго селиться. У Сиборна и Ромы Кинга тоже, кстати, чайки, это о многом говорит.

– Ну, показывайте пациента! – веселым голосом сказал мастер Урмель, который оказался симпатичным здоровяком из клана "Ковали".

Мы подвели его к Хохену, которого Лукась с Акимычем давно выкопали из-под завалов, посадили у стены, а Лукась даже наполировал до блеска. Кузнец присел на корточки, провел руками по дырам, осмотрел перчатку. Потом застыл молча и неподвижно минут на десять, видимо, копался в своих настройках навыков и книгах рецепта.

– Ну что, – сказал он, поднимаясь и отряхивая руки. – в принципе повезло. Это, – он кивнул на Хохена, – сплав черного железа с нефрисом, редчайший сплав. Но хорошо, что вы написали мне, что потерпевший связан с Таосань. Тамошние старые мастера этот сплав нередко использовали, имел я уже дело с одним их шлемом. Я уже когда к вам выезжал – вспомнил про этот шлем и прихватил пару слитков, которые у меня с тех пор завалялись. Магия доспехов, конечно, будет здорово мешать в работе, но, думаю, попробовать будет можно. Показывайте теперь кузницу.

Показали кузницу, которую Урмель осмотрел с довольно кислым видом, но, подумав, признал, что все необходимое тут, в общем, есть, хотя и плохонькое, и при таком замке такую кузницу иметь – это позор, никак иначе и назвать нельзя.

– Мы его только три дня назад завоевали, – обиженно сказал я.

Ева дернула меня за рукав, и я замолчал.

– Да уж, наслышан, – отозвался кузнец. – Шуму вы много наделали. Кстати, если у вас еще осталась лишняя бальма, то ею можно в счет гонорара расплатиться.

Потом кузнец еще немного поругался на то, что горн придется растапливать не углем, а досками, «как в каменном веке».

– А сейчас пришло время поговорить о стоимости моих услуг.

– Это с мной, – выступила вперед Ева, – и только со мной!

Она утащила Урмеля в зал приемов и они оттуда не показывались часа два, честно. А когда показались – Урмель выглядел весьма потрепанным и даже как будто меньше ростом стал. Впрочем, Ева тоже не сияла от восторга.

– Что вы там делали? – спросил Акимыч.

Урмель приобнял его за плечо и, поглядев вслед Еве, вздохнул.

– Я тебе так скажу, юноша, может, тебе сейчас и трудновато, но с таким казначеем вы – как за каменной стеной. Не скажу, что она меня совсем разорила и обобрала, но женщина, конечно, с характером! Ладно, зато работа интересная, на такой можно и навык апнуть. Будем считать, что все довольны и все в расчете.

– Главное, – сказал Лукась, нервно грызущий ноготь, – он ведь оживет?

– А мне-то откуда это знать? – удивился Урмель, – это уже ваши дела. Я берусь только сделать так, чтобы доспех был целый и выглядел, как новенький. А что в этом доспехе живет – ко мне никакого отношения не имеет.

Гус с Акимычем вдвоем качали меха, которые Урмель велел раздувать так, чтобы «даже ногти на ногах вспотели», иначе деревом нужный жар не разгонишь. Лукась таскал доски, у меня тоже было важное дело – не путаться ни у кого под ногами. Когда первый слиток черного тусклого металла засветился оранжево-радужным светом, и кузнец принялся охаживать его молотом, мне стало так дурно от грохота и дыма, что я выбрался из кузницы и долго кашлял в зарослях репейника.

– Ты чего так заходишься? – спросила подошедшая Ева. – И я бы с твоей гривой старалась поменьше лазать по репью, а то непонятно как потом из тебя это все вычесывать. Как там дело движется?

– Не знаю. Акимыч, наверное, скоро помрет на этих мехах, Гус, вроде, держится.

– Ну, пойдем, поможем им. Раз такое дело.

– Уж мы поможем, – пробормотал я, борясь с одышкой, но Ева уже свернула в кузню.

Дыма там стало еще больше, Гус с Акимычем, вцепившиеся в веревки рукоятей, качавших меха, выглядели совсем чумазыми чертями, а кашлял даже кузнец, уже превративший слиток в тонкий пласт огненного металла.

– Кошмар какой, – довольным голосом сказала Ева. – Что вы тут натворили!