Носитель фонаря (СИ)

Несмотря на то, что вчера после всей суматохи, рассказов, планов и веселья спать все отправились бог знает когда, проснулся я с первыми лучами солнца. Хорошо, не с первыми, а с пятыми. С шестнадцатыми. В общем, рано. И обрадовался этому. Пока все отсыпаются, я, наконец, могу заняться тем, по чему страшно соскучился. Погладив удочку в инвентаре и подготовив наживку, я ссыпался по лестницам во двор, предвкушая солнечные блески на еще тихой утренней воде и подрагивание поплавка между листьями кувшинок, которыми зарос наш берег Шамы, там, где он образовывал тихую бухточку. Я уже почти вышел за ворота, но, услышав ругань с другой стороны замка, пошел взглянуть, что там стряслось. Дворецкий Фрей, то воздевая руки к небу, то возмущенно указывая ими долу, вопрошал у двух растерянных слуг – почему во дворе замка имеется дыра в брусчатке, в брусчатке, которую третьего дня только уложили по всем правилам высокого искусства мощения?! За спиной дворецкого туда-сюда бродил Хохен, имея вид самый невинный.

Я услышал гогот от конюшни и увидел, что паче чаяния Гус тоже бодрствовал и на данный момент трепался о чем-то с парой конюхов, прислонившись спиной к возу, на котором высился целый стог зеленого сена. Увидев меня, он махнул – иди, дескать, сюда! Правильные иерархические отношения хозяина со слугой у нас с ним как-то не сложились. Я подошел.

– Слушай, покажи Мурку и Бофину это свою облизьяну.

Я сперва не понял, о чем он, потом понял и достал из инвентаря обезьянку, провернул ключик в ее желтой плюшевой спине до упора, выбрал местечко почище и опустил ее на камни. Обезьянка начала кувыркаться, Гус захохотал басом, Мурк и Бофин тоже схватились за животы. И тут в этой какофонии всеобщего веселья раздалась новая нота, как будто кто-то ржавой пилой водит по горе битого стекла, при том эта гора еще и лежит на гнутом листе ржавой жести. Я даже не сообразил сперва, что эти звуки издает Хохен, но он их издавал. Я с ужасом понял, что он, кажется, так смеется. Продолжая скрежетать, рыцарь вдруг ударил себя кулаками в грудь, наполнив двор гулом, а потом из-под его шлема вдруг вырвался яростный, почти человеческий вой. Одним ударом своего тяжелого железного сапога Хохен раздавил обезьянку и застыл, склонившись словно в поклоне.

– Что происходит?! – из-за угла замка к нам спешила растрепанная Ева, – почему квест изменился?

Я сообразил, что во время выступления Хохена у меня перед глазами действительно выскакивала какая-то табличка, но я ее смахнул, как отгоняют назойливое насекомое, так был увлечен происходящим.

Я вызвал квестовую панель.

«Сопроводите владыку Хохена к месту его рождения»

***

– Что тут непонятно? – спрашивал Акимыч, подпрыгивая на стуле, – он родился в Таосань, значит, везем его в Таосань!

– Угу, – сказала Ева, – только вообще-то Таосань – континент побольше Трансильвии – и куда прикажешь его везти?

– Да там еще и гражданская война, – напомнил я.

– Вообще там достаточно и мирных провинций, – сказала Ева, – нужно же нубам где-то появляться, а игрокам отдыхать. Думаю, что правильнее все же будет еще раз встретиться с настоятелем, все равно в Таосань удобнее всего добираться через Мантис.

– А не проще будет портануться в Шоан и оттуда, например, до Вивана? Он же строго на восточном побережье, там до Таосань по прямой.

– Не проще, – сказала Ева, – Малапуэлья, течение Союзного Моря, прямо перед Мантисом проходит, оттуда большинство рейсовых кораблей на Таосань отправляется. И, если честно, я предпочту полторы недели идти на «Эльвире» по Данеру, чем неделю трястись в виванском караване, глотая пыль. Тем более, что настоятелю я нашего железного товарища все же показала бы. Вряд ли наши враги снова будут искать нас в Мантисе, так что особо мы не рискуем.

– То есть, мы уезжаем? – спросил Лукась.

– Если хочешь, – сказал я, – можешь остаться. Ведь достаточно будет, если мы втроем квест выполним, Лукасю он тоже засчитается, да?

Кто знает, вдруг он на самом деле влюбился в эту Лукрецию. И вообще, мне казалось, что я как-то уж слишком решительно перевернул вверх тормашками жизнь бедного портье. Сдается мне, что без Таосань с ее гражданской войной он как-нибудь обойдется.

– Ну, здрастье, пожалуйста! – сказал Лукась. – Как по грязным подземельям и канализациям ползать, так без Лукася Ратцига никак, а в заграничный морской круиз за наградами ему ехать необязательно, рылом не вышел!

– Ну что ты несешь, Люк! – опешил я. – Конечно, поехали вместе, я просто за тебя же беспокоюсь. – тут я решил немного подольститься, – Ты все-таки натура тонкая, чувствительная, болезненная, мало ли какие опасности нас там могут поджидать.

– То, что я беспокоюсь о своем здоровье, вовсе не повод со мной не считаться, тут и похилее меня найдутся!

В этом с ним спорить не приходилось.