Носорог

Ту же крытую коляску под управлением засыпающего возницы тащила вовсе не лошадь, а что-то чешучато-зубастое, больше похожее на длинноногую ящерицу с обрубленным хвостом, а сияющий множеством огней дирижабль, проплывший в затянутом тучами небе, был слишком велик даже для этих воздушных кораблей, если, конечно, я правильно смог привязать его габариты к видимым ориентирам. А если вспомнить моё прошлое «включение» и кошачьеглазую медсестру, с лёгкостью левитировавшую в руки доктора какие-то склянки, то вопрос об уровне развития здешней цивилизации становится куда сложнее. Расы, опять же… ну, допустим, в моём прошлом отличий между неграми и монголоидами было, пожалуй, даже больше, чем между тем же рыжеусым полиглотом и медсестрой с кошачьими глазами, но… Да уж, это самое «но» отражается в зеркале каждый раз, как я к нему подхожу. Голубая морда с проклюнувшимся из переносицы рогом и зубастой пастью монстрика из дешёвого ужастика… Это как-то…

Как я ни старался отрешиться от вопросов, что ещё днём вызывали у меня натуральную мигрень, всё равно к нему вернулся. Как я сюда попал? Кто я?… Чёрт!

Прострелившая виски острая боль заставила откинуться на жалобно скрипнувшую кровать. Я обхватил голову руками и принялся мысленно твердить таблицу умножения. Не помогло. Перешёл на умножение двузначных чисел и, спустя минуту, боль всё же отступила. Но кое-что изменилось. В памяти словно кто-то приоткрыл заслонку, и мутные образы гор и каких-то городов стали отчётливее, а вместе с ними пришло понимание… осознание? Нет, скорее, всё же, знание. Вернулась часть тех знаний, что имелись у прежнего владельца этого синекожего тела, и не только. Эмоций почти не было, но теперь, пожалуй, я бы смог объясниться с рыжеусым полиглотом куда лучше. Да и с прежними соотечественниками, кажется, смог бы поговорить. Хоть как-то.

На пробу попытался проговорить вслух названия окружавших меня предметов, скривился от собственной рычащей шепелявости, но самое главное, понял, что чётко могу разделить свой «новый» язык и «прежний». А уж понять, какой из них первый, какой второй, проблемы не составило. На своём языке это синекожее тело говорит куда отчётливее и понятнее, нежели на моём. В смысле… Ай, и так понятно!

То есть, получается, что при разговоре я точно не перепутаю, на каком языке говорить. Уже неплохо. Правда, никакой личной информации в голове так и не появилось, но… не всё же сразу, верно? Главное, память возвращается, и это хорошо. Глядишь, через год-другой и вспомню свою жизнь, точнее, обе… Если раньше не сойду с ума от этих приступов.

Облегчённо вздохнув, я поднялся с многострадальной койки, покрутил головой, разминая шею и, бросив взгляд на бугрящиеся немалыми мышцами руки, упал на кулаки. Отжимания пошли легко и непринуждённо. Этому телу словно бы вовсе неведомо было понятие «усталость». На третьей сотне «толканий планеты», как говорил… кто-то, мне просто надоело это монотонное действо и я, легко оттолкнувшись ладонями от пола, оказался на ногах. Любопытно. Что-то я слишком удивлён таким результатом проверки. Раньше я так не мог? Стоп-стоп-стоп. Думаем в другую сторону! А что ещё я могу? Во-от, другое дело. Сейчас и проверим.

Убедившись, что боль не собирается превращать мой мозг в равномерно взбитый мусс, я облегчённо вздохнул и окинул комнату взглядом в поисках чего-нибудь, что могло бы заменить мне спортивный инвентарь. Но кроме койки, рукомойника и монструозного шкафа, здесь больше ничего не было. Впрочем, есть ещё чугунная «гармошка» отопительной батареи…

Я попытался использовать её в качестве упора для классического упражнения на пресс, но едва попытался его выполнить, как раздавшийся откуда-то из стены тихий хруст заставил прекратить эксперимент. Вытащив ноги из-под батареи, я вгляделся в места её крепления и порадовался своему чуткому слуху. Боюсь, не остановись я, и сейчас комнату заливало бы горячей водой… ну или не очень горячей, как я понял, потрогав едва тёплую чугуняку.

Вот, кстати, интересный момент: учитывая голые ветви дерьевьев в маленьком скверике, что виден из окна моей комнаты, и низкие облака, то и дело плачущие мутной моросью, погодка на улице должна быть весьма и весьма прохладной. Батареи же в здании едва-едва тёплые, а я одет… ну, чёрные семейники по колено тоже же можно назвать одеждой, верно? Тем не менее, несмотря на столь «летнюю» форму одежды, холода я не ощущаю. Совсем. Выходит, моё нынешнее тело привычно не только к ночному образу жизни, но и к холоду? Интересно.

Почувствовав приближение очередного приступа, я чертыхнулся и вновь принялся осматриваться в поисках чего-нибудь, что отвлечёт меня от опасных вопросов. Первым на глаза попалась койка, но и этот эксперимент не задался. Подняв её двумя руками и осознав, что практически не ощущаю веса железной кровати, вернул её на место и… поднял одной рукой. За ножку. Тьфу ты!