Ностальгия – это память

А с Теодором мы потом сделали вместе «Медею-материал» по Хайнеру Мюллеру и объездили с этим спектаклем полмира, но это другая история.

1995 год

16 апреля

…Театр улетает в Афины – дорепетировать и выпускать «Медею», как было с «Электрой». Как хорошо, что я не с ними. Да и Любимов явно не хотел со мной работать, чтобы не думали, что проект только для меня. И произошло все как когда-то в «Обмене» по Трифонову, когда мы с Филатовым дошли до прогонов, но играть ни он, ни я не жаждали, мне не нравилась пьеса, и когда я попросила Любимова отпустить меня в Венгрию на Неделю советских фильмов, он охотно согласился. Так мы без скандала вышли из этого спектакля и, слава богу, его никогда не играли.

Конфликт с «Медеей» не прошел для меня даром. Любимова в Москве практически не было. В театре, после раздела «Таганки», у меня остался один спектакль «Преступление и наказание», где я играла небольшую и нелюбимую роль матери Раскольникова. За спектаклем никто не следил. Он разрушался на глазах. Публика в театре в это время была случайная, на этот спектакль сгоняли школьников. Я старалась не играть в таком бедламе: то уезжала, то брала больничный. Но и не брала зарплату в кассе, благо она была смехотворная. В театре появился слух, что я, как Губенко – Новую сцену, собираюсь присвоить для себя малую, где в свое время мы репетировали и играли «Квартет», платя театру двадцать процентов от сбора; актеры, конечно, этого не знали. По гримерным поползли слухи. Думаю, что внутри труппы меня никогда не любили. Я не входила ни в одну из компаний, которые всегда складываются, когда долго работаешь в одном театре. Я знала, что на меня наговаривают Любимову всяческие небылицы, но я никогда ни с кем не выясняла отношений, а с Любимовым в первые годы работы вела внутренние монологи: «Почему он так подвержен внушению?»

Я всегда старалась быть в стороне. И только при разделе театра включилась в борьбу за Любимова. Я тогда целиком была за него.

4 июля 1995 года меня вызвал к себе Глаголин, тогдашний директор театра, и предложил написать заявление об отпуске на три месяца без сохранения содержания. Я написала.

После разговора с ним я спустилась в зал и посмотрела «Тартюфа». Он шел из рук вон плохо. Плохо играли. Плохо работал свет.

Публика была ужасная – реагировали на самые грубые краски.

После этого в Театр на Таганке я не приходила много лет.

С Любимовым мы иногда встречались на «нейтральной территории» – в других странах, в Кремле, где мы оба получали какие-то награды, встречались всегда радушно, как старые знакомые, но которые между собой никогда не вспоминают прошлое…

Юбилей Стрелера

В мае 1987 года в Милане праздновали юбилей Стрелера. Из московских он пригласил два спектакля Анатолия Эфроса под эгидой Театра на Таганке – «Вишневый сад» и «На дне». Много-много лет назад, когда Стрелер еще начинал, он поставил и «На дне», и «Вишневый сад». Причем к «Вишневому саду» он вернулся еще раз в начале семидесятых годов. Спектакль был декорирован белым цветом – и костюмы, и декорации. Очень красивый. Со знаменитой Валентиной Кортезе в главной роли.

Я отыграла несколько «Вишневых садов» и теперь сижу среди приглашенных на юбилее.

В «Пикколо Театро ди Милано», знаменитом театре Стрелера, три сцены. В день юбилея синхронно идут: на старой сцене – стрелеровский «Арлекин, слуга двух господ», на новой – эфросовское «На дне», а третья, главная, где собственно чествование, закрыта большим экраном, на который проецируются поздравления из Америки, Англии – со всего мира.

Ведет вечер сам Стрелер, у него два помощника – Микеле Плачидо, всемирно известный «Спрут», и их популярная телеведущая. Огромный амфитеатр, в центре – вертящийся круг.

На экране между поздравлениями время от времени показывается, как идут спектакли на двух других сценах. «Арлекин» завершается, мы видим на экране поклоны, и через десять минут все актеры в своих костюмах commedia del’arte, в которых играли, приезжают, выбегают в круг и поздравляют мастера, потом разбегаются по ярусам. «На дне» идет дольше. В это время, поздравляя Стрелера, поет какая-то певица, продолжаются импровизированные поздравления. Вот и «На дне» кончается – мы опять видим поклоны на экране, – наши «ночлежники» тоже приезжают и поздравляют Стрелера вроде бы в игровых лохмотьях, но одна я заметила, что они каким-то образом успели переодеться…

Я сижу во втором ряду. Кругом одни знаменитости, рядом со мной Доминик Санда – точно такая же, как в своих фильмах, свежая и прелестная. Наконец заиграл вальс из «Вишневого сада» в постановке Стрелера, он подходит к Валентине Кортезе – прекрасной своей Раневской, выводит ее на середину и потом вдруг подходит к моему ряду (я сначала думала, что к Санда), хватает меня за руку и говорит: «Алла, идите!» Я от неожиданности растерялась, да еще у меня от долгого сидения ноги затекли…