Ностальгия по чужбине. Книга первая

Резко развернувшись спиной к кассам «Аэрофлота», я зашагала к выходу из аэропорта. Только теперь, после внезапного, временного отключения самоидентификации, по дороге между обменным пунктом и билетными кассами, до меня дошел наконец подспудный смысл мишинского письма, его ОБРЕЧЕННОСТЬ. С ужасающей контрастностью, в считанные доли секунды, я поняла: моя жертва, вся эта дурная затея с явкой с повинной, готовность заложить голову в многоэтажный ломбард на площади Дзержинского во имя безопасности своей семьи абсолютно ничего не решали и решить не могли! Витяня, знавший эту иезуитскую кухню изнутри, понял это намного раньше меня. Даже несмотря на то, что он ЖИЛ с этим чувством семь лет, стремился предусмотреть все, он все равно проиграл! Чего уж тут говорить обо мне — идиотке, позволившей себе расслабиться и вдруг позабыть то, что никогда не забывается другими? Не в силу злопамятности не забывается, а по долгу СЛУЖБЫ…

Улетев из Лос-Анджелеса ранним утром и проведя в воздухе в общей сложности шестнадцать часов, я оказалась на стоянке такси под бетонным пандусом цюрихского аэропорта в час дня по местному времени и, кажется, впервые поняла, ЧТО именно мне следует делать в ближайшие несколько дней. Конечно, считать четким, продуманным планом действий обрывки разрозненных мыслей, ощущений и предчувствий, могла только такая безнадежная идеалистка, как я. С другой стороны, мне всегда была близка наполеоновская мысль о том, что главное — это ввязаться в бой — все дальнейшее определится потом. Правда, у Наполеона для реализации этой блестящей, хотя и весьма сомнительной идеи имелась в наличии испытанная в победоносных сражениях гвардия, мудрые помощники в лице Даву и Нея, не говоря уже о пылкой Джозефине в качестве надежного эмоционального тыла. В то время как у меня — только фальшивый паспорт, искусственная внешность и перспектива тайной встречи на ступеньках перед Сакре-Кер. С другой стороны, немного утешало, что поле сражения, в которое я собиралась ввязаться очертя голову, располагалось в славном городе Париже, а не в печальной памяти Ватерлоо.

В который раз приходилось убеждаться, что от хорошей жизни фаталистами не становятся…

Несмотря на то, что все вокруг — коротко подстриженные деревья, крыши аккуратных автобусов и даже урны, предусмотрительно расставленные на манер оградительных столбиков через каждые несколько метров, были покрыто пушистым снегом, видимо, обильно выпавшим ночью, холода не чувствовалось. Вдохнув поглубже чистый, пахнущий горами и жимолостью воздух, я на секунду зажмурилась, представив, что сзади стоит Юджин. В ту же секунду передо мной пискнуло тормозами такси. Я потянула на себя дверь и уселась сзади, положив рядом на сидение дорожную сумку.

— В отель? — не оборачиваясь, по-французски спросил водитель, безошибочно определивший во мне туристку.

— Да, — кивнула я. — В отель. Если можно…

— В какой именно, мадам?

— Я не очень хорошо ориентируюсь в Цюрихе…

— Мадам француженка?

— Мадам англичанка.

— Первый раз встречаю англичанку с таким французским.

— Мне заговорить на английском?

— Зачем?

— Чтобы вы сказали: «Первый раз встречаю француженку с таким английским».

— У мадам прекрасное чувство юмора.

— Это комплимент?

— Это факт.

На меня вдруг что-то нашло. Моя непотопляемая подруга в таких случаях говорила: «Нет возможности поехать к цыганам — нажрусь в одиночестве водки…»

— Скажите, а отель «Мэриотт» в Цюрихе есть?

— Конечно, мадам… — Водитель такси демонстрировал совершенно неведомое его московским коллегам терпение. — Там останавливаются японские банкиры и международные аферисты.

— Так это приличный отель?

— Пять звезд вас устроит?

— Вполне.

— Тогда более чем приличный.

— Значит, едем в «Мэриотт»…

Дорога заняла не более двадцати минут. Большая ее часть пролегала сквозь ярко освещенные тоннели, напомнившие специфическим запахом гудрона и паленой резины подземные перегоны нью-йоркского метро. Изрядно попетляв по холмам и впадинам, на которых когда-то, наверное, паслись тучные стада овец, погоняемых дремучими, совсем еще не цивилизованными швейцарцами в меховых безрукавках, а сейчас возвышались здания многоэтажных офисов и добротные частные дома под черепичными крышами, машина выехала на набережную узкой реки, неожиданно сделала крутой разворот влево и плавно притормозила у стеклянного фасада высоченного отеля.

— «Мэриотт», мадам…

* * *