Ностальгия по чужбине. Книга вторая

— И это весьма вероятно, — неожиданно легко согласился Проспер. — Но лишь в том случае, если вас действительно вернут в Каир. Мне же кажется, господин Серостанов, что такое решение — опять-таки, исходя из моего опыта работы в разведке — будет далеко не самым лучшим. Десять лет на одном месте — это слишком много для «крота». Думаю, понимают это и ваши боссы. В противном случае, они бы не держали вас в резерве почти два года. Скорее всего, ГРУ потому и использовало вас в качестве курьера, что намеревалось перебросить Кеннета Салливана в другой регион. Повторяю: все эти рассуждения имеют смысл только в случае корректности нашего посыла, в соответствии с которым советская военная разведка не имеет никакого отношения к этой операции…

— А если вы все-таки ошибаетесь? — Чувствуя, что он уже не в силах органично усваивать этот поток информации и аналитических посылов, Серостанов стал методично массировать виски. — Если в Москве я просто получу новые инструкции и опять вернусь в Египет?

— Тогда и подумаем, как вас понадежнее прикрыть от наших арабских клиентов, господин Серостанов… — Моти Проспер устало откинулся на спинку кресла и с хрустом потянулся. — В конце концов, Каир или даже Дамаск — не Буэнос-Айрес, верно? В этом регионе мы все еще в состоянии кое-что сделать…

— Я согласен, — тихо произнес Николай.

— А я — рад, — улыбнулся Проспер. — Вы хотели спросить меня о чем-то еще, да?

— Да, — кивнул Николай. — Даже если меня перебросят на новое место, сообщение о внезапной гибели человека, с которым я выходил на связь, неизбежно вызовет в Москве подозрения…

— Я не понимаю, о чем вы говорите… — Проспер с нескрываемым удивлением уставился на Николая.

— Ну, тот человек… Который опустил фотокассету в карман моей куртки… Он ведь мертв, так?

— Кто вам это сказал?

— Офицер контрразведки, который допрашивал меня первым.

— Глупости какие! — Проспер решительно тряхнул головой и закурил очередную сигарету. — Вы, очевидно, просто неправильно его поняли. Может быть, в моральном плане этот человек, после того, что он сделал, действительно перестал существовать, образно выражаясь, умер для Государства Израиль. Однако для своей семьи, друзей и коллег он существует по-прежнему. И будет существовать до тех пор, пока это нам нужно. Так что, не волнуйтесь, господин Серостанов: в Москве вас о нем никто не спросит…

* * *

…Сидя за рулем основательно вылинявшего под лучами беспощадного солнца «пежо», Проспер автоматически реагировал на цвета светофоров, осточертевшие тель-авивские «пробки» и мигающие восклицательные знаки на местах ремонта дорог. На его глазах желто-багровый диск солнца, как монета в дырявом кармане, медленно западал за горизонт. А потом вдруг сразу же стало темно.

Проспер возвращался домой после 48-часового отсутствия, думая лишь о двух вещах: горячем душе и абсолютной тишине. К действительности его вернула легкая трель сотового телефона в «бардачке».

— Что еще?! — рявкнул он в трубку.

— Ты где?..

Из всех вопросов этот был самым ненавистным. Может быть, потому, что право задавать его имел только один человек на свете.

— А где я, по-твоему, должен быть?

— У меня. И поторопись, Моткеле…

Резко развернувшись на запрещающем знаке, Проспер выровнял «пежо» и вдавил до пола педаль акселератора. Форсированный двигатель, как застоявшаяся в конюшне скаковая лошадь, отозвался радостным ревом. И в ту же минуту в зеркальце заднего обзора полыхнула голубым полицейская «мигалка».

— Черт! — Проспер включил поворотник и притормозил у обочины. Еще через минуту у окна выросла фигура полицейского.

— Выйди из машины, — коротко приказал полицейский.

Проспер окинул оценивающим взглядом молодого парня в голубой форменной рубашке с аксельбантами и протянул ему через окно пластиковый квадратик с документами:

— У меня мало времени, приятель. Я знаю, что нарушил. Оформляй протокол, только заклинаю тебя, побыстрее! Меня ждут на очень важной встрече…

— Я сказал, выйди из машины! Ты что, иврита не понимаешь?

В Моссаде существовала единая для всех — от рядовых стенографисток до самого высокого начальства — инструкция: ни при каких обстоятельствах не называть место своей службы и уж, тем более, не козырять документами. Так было всегда.

Моти помнил немало случаев, когда его сотрудники, прошедшие сквозь все испытания в рискованнейших акциях за рубежом, в аналогичных ситуациях попросту бежали от израильских стражей порядка, как мелкие воришки, схваченные за руку на месте преступления. Его гражданское удостоверение личности и документы на машину были в полном порядке. Тем не менее, зная процедуру, Проспер не сомневался, что как минимум на полчаса этот служака его задержит. Причем любая попытка вступить в препирательство могла лишь удлинить и без того тягучую процедуру наказания. Что, естественно, не входило в плане первого заместителя шефа израильской политической разведки. Надо было как-то выкручиваться…

Выйдя из машины, Проспер решил не выпускать инициативу из своих рук и сразу предложил: