Ностальгия по осенним дождям

Непридуманный сюжет для плохого романа. Однако мне и в голову тогда не пришло, что вся эта «свинская» история с хорошим концом была не чем иным, как одним из многих симптомов серьезной хронической болезни, которой страдало все наше государство и которая в недалеком будущем явится одной из причин развала Советского Союза. Впоследствии с симптомами этой болезни мне предстояло встречаться на каждом шагу. И чаще всего развязки оказывались далеко не с таким хорошим концом.

2. Бывший лучший, но опальный…

Путь мой пролегал от станции Весенней до города Светлого, близ которого и простирались необъятные нивы «Адамовского». Здесь была та самая настоящая, классическая советская целина. Другие масштабы и другие проблемы, нежели там, откуда я ехал. За окнами вагона всюду, сколь хватало глаз, проплывали поля, поля, поля… Справа они были еще золотисто-желтые, с прозеленью, а слева изборождены черно-бурыми полосами. Справа работали комбайны, много комбайнов, целая армия. Слева тракторы уже вспахивали зябь. А по дорогам мчались грузовые машины одна за другой, с кузовами, доверху наполненными зерном.

Полюбовавшись пейзажами, я забрался на верхнюю полку и достал из дорожного портфеля тоненькую красную книжечку карманного формата, которую мне подарил редактор орской газеты «Сельская новь» Григорий Степанович Кибиш, тот самый, кому я был обязан знакомством с Авралёвой.

«РЕКОМЕНДАЦИИ

по проведению весеннего сева, освоению новых земель, вспашке паров

и уходу за посевами»

— так значилось на обложке.

— Это кодекс наших хлеборобов, здесь коротко и четко изложена суть Оренбургской системы земледелия, применяемой сейчас в нашей области повсеместно. Благодаря этой системе область неуклонно наращивает производство зерна! — пояснил Григорий Степанович.

И еще сказал, что главный разработчик Оренбургской системы земледелия Ш.Ш. Хайруллин недавно был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

— Это большой ученый, его поддерживает не только наш обком, но и Центральный комитет партии в лице товарища Воронова, прежнего первого секретаря обкома, а ныне члена Президиума ЦК КПСС, — и доверительным полушепотом: — Геннадия Ивановича Воронова считают правой рукой Хрущева…

За время пребывания в «Камышаклинском» я так и не удосужился заглянуть в упомянутые «Рекомендации», да и разговоров у нас с Авралёвой почему-то не заходило об Оренбургской системе земледелия. И вот теперь, под стук вагонных колес, я наверстывал упущенное. Впрочем, больших усилий для этого не требовалось, так как «Рекомендации» были написаны предельно простым и понятным языком. Например, при возделывании ранней яровой пшеницы самое главное — это ранняя, глубоко вспаханная, хорошо выровненная зябь и возможно более ранние, предельно сжатые сроки весеннего сева. Куда еще проще!

К Светлому поезд прибыл поздним вечером. Переночевав в Доме приезжих, утречком я позвонил Рютину, директору «Адамовского», передал привет от Зинаиды Яковлевны, сказал, что хотел бы написать большой очерк о людях его совхоза, об Оренбургской системе земледелия и, разумеется, о нем самом, Рютине.

— Очень хорошо, сейчас за вами подойдет машина, — проговорил Петр Георгиевич каким-то деревянным голосом.

Где-то через полчаса я уже сидел в кабине «ЗИЛа». Еще минут через двадцать зашел в контору целинного гиганта. Вот приемная. Секретарша на мой вопрос, у себя ли Петр Георгиевич, вежливо ответила, что Петр Георгиевич уехал, а куда и когда вернется — не сказал. Поблагодарив ее и мысленно чертыхаясь, я вышел в коридор. Нашел дверь с табличкой «Партком». Закрыто. Ну, думаю, дела… Что же делать?.. А ничего: прямо сейчас на первой же попутной машине — обратно в Светлый, оттуда поездом в Орск. У меня впереди было еще целых восемь командировочных суток, попрошу Григория СтепанычаКибиша замолвить за меня словечко перед Хайруллиным, о котором в «Урале», кажется, не было ни одной заметной публикации. А ведь фигура что надо!.. И очерк о нем может стать не просто заметным, а настоящим гвоздем номера. Уж не пожалею сил…

Но тут взгляд мой уперся в дверную табличку на втором этаже: «Главный агроном». Конечно, это не директор, но на безрыбье и рак рыба. Дай-ка, думаю, перемолвлюсь с ним об Оренбургской системе, спрошу как она показала себя в этом совхозе, и тогда будет с чего начать разговор с самим Хайруллиным. Если, конечно, и главный агроном тоже куда-нибудь не умотнул.

Я потянул дверь за ручку. Кто-то сидел за столом в глубине просторного кабинета. Мужчина. Худощавое унылое лицо, грустные глаза, и вообще, как мне показалось, весь вид у этого человека был какой-то затрапезный.

— А главного агронома нет? — спросил я.

— Пока еще есть, — ответил мужчина.

— Вы?..

— Сегодня — я, а завтра… Не знаю, кто будет завтра, — и даже не улыбнулся.

Я представился и спросил про директора.

Главный агроном пожал плечами:

— Он мне не доложился. В каком-нибудь отделении. Я тоже в поле сейчас поеду.

— Меня возьмете с собой? — спросил я.

Поговорим об Оренбургской системе, а потом попрошу подбросить меня в Светлый, к поезду.