Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том I

В начале 20-х годов, сразу после массового голода практически во всех хлеборобных районах страны и крестьянских бунтов по поводу изъятия советской властью подчистую зерна из закромов сельских жителей, начала действовать ленинская «новая экономическая политика» – НЭП. Мера эта оказалась очень своевременной в условиях полной разрухи народного хозяйства, хотя, понятно, и вынужденной, поскольку заметно противоречила генеральной линии большевиков, нацеленной на полную ликвидацию частной собственности и мировую пролетарскую революцию. НЭП давала значительные послабления для развития предпринимательства и различных форм кооперации в городах и сёлах, в этих условиях заметно ожили единоличные крестьянские хозяйства. Крестьяне тогда ещё не разучились трудиться на земле не из-под палки или преимущественно во славу «родного» социалистического государства, подстёгиваемые лозунгами партийных активистов. И страна начала оживать: появилось в достатке продовольствие, стали подниматься из руин заводы и фабрики. А в деревню пошла самая необходимая сельскохозяйственная техника. Пусть она и была простейшей на первых порах – преимущественно на конной тяге (косилки, жатки, грабли) или на паровых приводах (молотилки, маслобойки), однако в значительной мере облегчала крестьянский труд и заметно повышала его производительность. В городах и сёлах забыли про голод, на экспорт пошли, как и при царе, российские продукты: зерно, масло, мясо, мёд – в обмен на золото, так необходимое тогда для начавшейся индустриализации страны.

Хозяйство дяди Федота и вернувшегося к нему из-под Прибайкалья после ранения дяди Григория, так и не успевшего до призыва на службу обзавестись собственной семьёй, оказалось существенно подорванным за годы Гражданской войны. Войска белых и красных, сокрушительными волнами прокатившиеся по берегам Иртыша, фактически пустили на распил главное достояние семьи – конский табун, заботливо выхаживаемый для поставок в казачьи полки. На подворье вяло жевали сено только несколько кляч-доходяг, великодушно оставленных последними проходящими войсками взамен крепких молодых коней из остатков былого табуна. Так что за прежнее семейное дело браться уже не было смысла, поэтому братья, оба бездетные, занялись непосредственно хлебопашеством – на это им здоровья ещё хватало. В новой семье матери оставалась ещё родная сестра Татьяна, а родной брат Вася, как и мой будущий отец, не стал жить с отчимом. Он был на три года моложе старшего брата и, когда подрос немного, уже старался не разлучаться с ним, ходил за ним, как привязанный верёвочкой, и на вечёрки-посиделки, а потом и на заработки к зажиточным крестьянам. Отец мой очень любил своего младшего брата, и для него стала настоящей трагедией его нечаянная гибель, случившаяся в 1925 году: во время обмолота пшеничных снопов на молотилке лопнул приводной ремень от локомобиля и разбил юноше голову. Тогда Васе было всего семнадцать лет…

После похорон брата мой отец окончательно порвал связи с новой семьёй матери: иногда помогал в хозяйстве стареющим дядьям, но чаще кочевал по деревням около Омска – батрачил у крепких крестьян. А вскорости ушла из семьи отчима и сестра Татьяна: она вышла замуж, взяв фамилию мужа – Иванькова, и уехала с ним на жительство в город. Там уже жила и одна из сестёр моей будущей мамы – Варвара, в замужестве Королькова.

Пришло время и моему отцу обзаводиться собственной семьёй…

9

Это важное событие в жизни моих родителей выпало на конец 20-х годов прошлого века. НЭП был в самом расцвете: укреплялось крестьянство и мелкое предпринимательство в крупных сёлах и городах – на основе кооперации, а в крупных городах и в необжитых сырьевых районах поднимались новые заводы, фабрики, сооружались рудники и шахты – наращивала свой ход индустриализация всей страны. Где-то в 1925-м или в 1926-м отец год отслужил на действительной в армии – батарейцем в конной артиллерии. Он очень гордился этой скоротечной армейской службой и до конца дней своих помнил строевую песню той поры, которую любил напевать в часы праздничного застолья. Мне запомнились только два куплета:

Артиллеристом я родился,
В семье рабочих вырос я,
Огнём картечи я крестился
И чёрным бархатом вился!
Ещё не знал я двух словечек
И не умел я их сказать,
Но трубку действия двойного
Я мог собрать и разобрать!..