Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II

Однако жизнь шла своим чередом. С горем пополам я всё-таки смог подготовиться к вступительным экзаменам в ДВГУ и, взяв положенный по этому случаю отпуск, уже в середине августа 1960 года отправился во Владивосток. И как раз накануне этой поездки в дневнике я с облегчением написал три короткие фразы:

«9 августа 1960 года, вторник: Был только что у Иринки: дулась, смеялась, расстались примирёнными. Гроза миновала. Теперь за дело… Она редкая девчонка. Считаю, что мне здорово повезло. Я люблю её, и она, мне кажется, отвечает тем же. Чёрт возьми, жить становится интересно!»

Одним словом, на экзамены поехал в приподнятом настроении. Видимо, именно это обстоятельство и помогло в немалой степени добиться, в общем-то, положительного результата. Вот что записал в дневнике по возвращении домой:

«5 сентября 1960 года, понедельник: Вчера прибыл из Владивостока. Можно кричать «Ура!». Сверх ожидания, я поступил в университет. Горячая была драка. Из 203 поступающих на оба отделения филологического факультета сдали экзамены только 77 человек, а мест было только 75. Не удалось поступить только на отделение журналистики – там было всего 25 мест. Это был первый приём на это отделение, брали только тех, кто в какой-либо степени был уже связан со средствами массовой информации. Меня оставили на отделении русского языка и литературы, сказав, что можно специализироваться как литературный работник… Домой написал три письма, одну открытку. Иринке – пять писем и две открытки…»

Именины Иринки дружно отметили в общежитии, пришли почти все из полутора десятка живущих в нём девчат и ребят, кто не был занят на работе. А на мой день рождения пригласил её к себе домой. В глубине души я очень боялся, как поведёт себя на этот раз отец. Он долго не мог мне простить мой, так сказать, натуральный «отлуп» его фактически второму выбору невесты для меня, грешного, почти год тому назад. И очень негативно с самого начала относился к моему личному выбору. По этому поводу мы с ним однажды даже крепко поругались, и я тогда привёл ему самый убедительный аргумент: мол, сам он себе самостоятельно выбрал невесту и, вопреки согласию родителей с обеих сторон, увёл её тайком по-сибирски – убёгом, а мне, видишь ли, почему-то нельзя сделать самостоятельный выбор. Чем я его даже развеселил тогда. Но на этот раз родители и брат Борька встретили нас очень доброжелательно, и Иринка держалась молодцом, с достоинством и непринуждённо в одно и то же время.

Где-то в середине ноября к Иринке в гости приехал её любимый брат Дима из её родного города Сокол, о котором она мне очень много рассказывала раньше. Она всего на четыре года старше него, и они взрослели практически вместе, будто дружные погодки. У них были разные фамилии и отчества, поскольку и отцы были разные. Семнадцатилетний Дима и мой брат Борис, которому уже стукнуло восемнадцать, сразу сдружились и сразу, практически с первого дня, освободили всех нас от особых забот о госте. Его устроили на работу, кажется, туда же, где работал и Борис, учившийся в вечерней школе рабочей молодёжи спустя рукава последний год, а Дима школу окончил дома ещё весной. Ирина устроила брата в своё общежитие. Пробыл он у нас до марта и уехал домой с исполненной «мечтой нанайца»: я помог ему купить недорогое, но довольно хорошее ружьё-двустволку 16-го калибра – тогда это можно было сделать совершенно свободно.