Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II

Видишь ли, Иринка, я думаю, что для нас обоих будет лучше, если мы всегда будем вместе. А каких хороших дел мы можем натворить, если мы будем вместе, ты и представить сейчас не можешь…

Сказать бы ей всё это, было б очень здорово. С чем я вернусь завтра? Со щитом или на щите? Тяжёлый случай…»

Так я закончил это своё мысленное послание. И, конечно же, при следующей встрече я не смог его повторить так же «красиво», как написал в дневнике. Но суть его всё же постарался доходчиво объяснить. Разговор состоялся, но вначале он не клеился. Она была настроена очень агрессивно и даже не хотела со мной разговаривать. Я уже хотел плюнуть на всё и уйти – это всё, что я мог придумать в тот вечер. Потом неожиданно всё наладилось. Я попросил её проводить меня, и мы прогуляли ещё целый час. Она сначала отчитала меня порядком, потом всё-таки поговорили по душам. В этот вечер она впервые пооткровенничала со мной, рассказала о тяжёлом положении в семье матери и отчима: мать лежит в больнице, семья на грани развала. А тут я ещё со своими чувствами, подумал я. Рассказал ей о собственных проблемах – с подготовкой к экзаменам для поступления в университет. Она оттаяла немного и даже предложила приходить заниматься к ней в общежитие, где она жила вдвоём со сверстницей Тамарой Зверевой, родом из Бурятии, которая тоже после окончания техникума в Улан-Удэ приехала по распределению сюда и работала здесь мастером, кажется, в ящичном или лыжном цехе. В общем, после этого вечера мы стали с ней гораздо ближе друг к другу, даже, мне казалось, роднее, что ли.

Однако радоваться мне было рановато, в чём меня ещё не раз смогло убедить последующее развитие наших отношений. Вот именно, поскольку отношения эти были, время от времени и, мягко говоря, очень уж даже неопределёнными: то мы ссорились окончательно и навсегда, то снова мирились – последний раз и на всю жизнь. Причины были самые разные: неудачное слово, испорченное кем-то настроение, неполадки в работе, проблемы в родительских семьях, просто кто-то из нас двоих утром не с той ноги встал и т. д., и т. п. Но были и более специфические причины. Например, одним из сменных мастеров в сушило был довольно пожилой дядька, которого мы между собой звали дедом. Фамилия у него была Щербаков, и он как опытный кадровый работник в первые месяцы работы Иринки на лесозаводе даже был вроде неофициального наставника её. А у него был сынок, тоже недавний выпускник местного лесотехникума, который работал мастером в другом заводском цехе. И моя Иринка им обоим очень понравилась тоже, и они, видно, вполне серьёзно положили на неё свой глаз, поскольку сынок-то по молодости лет был ещё неженатым. Их «боевые действия» скоро стали вполне очевидными для всей бригады нашей смены. Папаша стал вдруг до приторности ласков с нашим симпатичным мастером, подолгу задерживался в каптёрке мастеров во время пересменок и Иринку завлекал какими-то разговорами наедине, когда вся наша бригада уже полным ходом работала на погрузочной площадке или в сушильных камерах. И сынок его зачастил к нам в сушило по делу и без. Когда самый авторитетный в нашей смене человек, бригадир Боченин, очень уважительно, скорее просто по-отечески всегда относившийся к нашему молоденькому мастеру, в шутку намекнул ей на такую явную заинтересованность к её персоне со стороны четы Щербаковых, старого и молодого, она только развеселилась. А тут и я скоро появился около Иринки, сначала, правда, только в качестве добродушного и терпеливого Санчо Панса. И, по-моему, они оба ещё долго не теряли надежды, что наступит момент, когда, наконец-то, им удастся переманить её на свою сторону.

Потом был ещё один претендент на её взаимность. Молодой инженер-деревообработчик, круглолицый веснушчатый парнишка, немного ниже меня ростом. Он жил тоже в этом же итээровском общежитии, и, когда я приходил туда на свидание, а он мне встречался на пути, на тротуаре или уже в коридоре, как-то всегда бочком и молча обходил меня почему-то стороной. Мы с ним, кажется, даже ни разу не перекинулись хотя бы единым словом, оказавшись на единственной вечеринке в общежитии по случаю какого-то праздника, на которую я попал по приглашению Иринки. Вначале я на него и внимания не обращал, но когда её подруга Тамара Зверева мне с откровенной ехидцей в чёрных восточных глазах намекнула на его уж очень заботливое внимание к её подружке по комнате, мне, честно скажу, стало довольно не комфортно на сердце. Но и эта пулька просвистела мимо.