Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II

Кстати, в некоторое оправдание самого себя по поводу того, что, собравшись жениться, я даже не задумался о квартирном вопросе: мол, даже в голове не щёлкнуло ничего подобного. А ведь не зря такое случилось: надо учитывать то немаловажное обстоятельство, что жили мы в то время и с первых пелёнок воспитывались под заботливым покровом совершенно иной государственной политики. В детский сад или ясли – без проблем, учиться в школе, в вузах-техникумах и прочих академиях – бесплатно, для детворы в школе всякие там кружки спортивные и по интересам, и даже лыжи-коньки с выдачей на дом при необходимости, лишь бы ребятня спортом занималась – тоже никакой дани с родителей не брали. А чуть ли не в каждом дворе зимой хоккейная коробка, а летом городошная, волейбольная или хотя бы банальный турник – всё это было как само собой разумеющееся. То же самое и с квартирным вопросом: даже в самые трудные времена, например, для молодожёнов всегда находился угол и крыша над головой, а для молодых специалистов, приезжающих по распределению, так и вообще в первую очередь. Всё это было нормой в той самой стране, которую мы бездумно потеряли на самом исходе ХХ столетия. Поэтому мы с Иринкой и не заморачивались над этой проблемой: мы не были тунеядцами, честно работали на государственном предприятии – значит были на этот счёт защищены надёжно.

Так оно, в конце концов, и получилось. На первый случай нас поселили в деревянном домике, предназначенном под снос в застраиваемом микрорайоне – его, видно, ещё в начале века построил для своей семьи какой-нибудь переселенец с территории Войска Донского, по имени одной из древних его казачьих станиц и названа была правобережная часть города – Медведицкое. Квадратный, почти что старый домик-пятистенок был настолько добротно сработан из хорошо просушенного леса, что простоял бы ещё не один десяток лет вполне свободно. Но подходили к нему уже близко кирпично-бетонные новострои, и он, опустевший и заброшенный, с грустью вспоминал, наверное, как в былые времена под его кровлей жило многоголосное семейство, игрались весёлые свадьбы. И вот подходит к концу и его век. А тут вдруг и мы появились – расстелили постель прямо на полу, а на обшарпанной табуретке пристроили электроплитку. И повеселел вроде бы сразу старик, порадовался будто с нами вместе обретённому нами, пусть и временному, но всё же доброму приюту.

Всего недели три мы прожили в этом стареньком доме, пока для нас не нашлась уже постоянная квартира. В микрорайоне Дальлеса, что совсем недалеко от главной заводской проходной, в длинном бараке из потемневшего бруса нам выделили двухкомнатную угловую квартирку с тремя окнами во двор. Вообще-то, уж очень громко это сказано – двухкомнатная. Первая комната с дровяной печью, с обогревателем и плитой – это одновременно кухня, столовая и прихожая. Вторая – и зал, и спальня. Общая площадь – квадратов 35–40, и не больше. Но это была первая, НАША. Примерно на первые четыре года нашей совместной жизни. Поначалу и она нам казалась чуть ли не райским уголком. Тем более, что совсем рядом был очень даже неплохой продовольственный магазин, в котором я последний раз видел в конце ХХ века в свободной продаже солёную кету и горбушу, а также красивые пирамидки на полках из нарядных баночек с вкуснейшим камчатским крабом – сейчас по вкусовым качествам такого консервированного краба и близко нет. Всё это изобилие прелестных морепродуктов вдруг исчезло буквально в один миг с прилавков где-то сразу после 1961 года, а в народе, помнится, прошёл утешительный слух, что уж очень полюбился весь наш дальневосточный лосось, да с крабами в придачу нашим многочисленным друзьям из знойной Африки. А ведь ещё Корней Чуковский предупреждал нас об этих бармалеях: мол, не ходите, дети, в Африку гулять. Читал я эту сказку и своему сыну Андрею, который родился в городе Сокол Вологодской области в том же родильном доме, где когда-то родилась и его мама, в воскресный июльский день 1962 года, совпавший с Днём Военно-морского Флота СССР, потом первые три года своей жизни провёл вместе с нами именно в этой маленькой и уютной квартирке. Читал и своей дочери Алёнке, которая родилась уже в другом и более приличном доме, мимо которого по прошествии всего двух недель, как вернулась она с мамой из лесозаводского родильного дома, однажды всю ночь грохотали танки и БТРы в сторону советско-китайской границы в памятные мартовские дни 1969 года во время событий в районе острова на пограничной реке Уссури, названного именем русского военного геодезиста Даманского. Поэтому, видно, они и не поехали «гулять» в Африку, а полюбили все моря и океаны вокруг России, а сейчас оба живут достойно в Москве и её окрестностях.