Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III

И новый взрыв настоящего поэтического вдохновения. Я, например, никогда раньше не слышал подобных инструктажей по технике безопасности. Обычно это скучные, нудные и серые беседы на тему, что можно делать, а что – нельзя. А тут было всё иначе. Живой, образный рассказ, построенный на конкретных местных примерах и сопровождаемый энергичной жестикуляцией рассказчика, покорял и увлекал слушателей. С такой убеждающей взволнованностью и доходчивостью не каждый может рассказывать об этом, не очень-то весёлом предмете. Но кроме природного ораторского дара и настоящей влюблённости в дело, на которое ты поставлен, нужно ещё иметь огромный запас собственных впечатлений, собственного практического опыта.

Парни слушают буквально с раскрытыми ртами его рассказ. Они узнают о всевозможных коварствах дели и тросов, как надо подавать швартовые концы и освобождать заклинившую якорную цепь, как правильно надевать спецовку и как принимать поднимаемый на борт трал. И ещё о многом другом узнали они, что обязательно пригодится им в буднях трудного и опасного рыбацкого труда.

– Понятно? – Колобихин ставит точку беседе. – Этот инструктаж предварительный. Более подробный получите на судне. Будете все правила выполнять, значит, будете всегда и здоровыми. И для вас, и для нас хорошо… Будьте здоровы, ребята, рыбацкого счастья вам!..

Парни ушли из кабинета явно не с тем настроением, с которым вошли они сюда. А Колобихин устало стирает платком пот с лица – нелегко даются подобные взрывы творческого вдохновения в пожилые годы. Я видел его за работой не один раз уже. В таком же наступательном, зажигающим собеседника темпе, он разговаривал с поступающим на рыбокомбинат молодым штурманом и партгрупоргом одного из цехов, на трибуне партийного собрания и за столом партийного бюро. Менялись темы бесед и выступлений, другими были интонации и построение фраз, но огненная партийная страстность присутствовала всегда и везде…

Яков Константинович торопится на совещание, и нам снова не удалось поговорить.

– В другой раз… Хорошо?

И с лёгкой грустинкой смотрит в простреленное солнечным лучом окно. Точно так же он смотрел утром вслед сейнеру, уходящему на промысел…

Море рушит камень и рвёт железо. И рыбаку приходит время последний раз сходить на берег. Но человек не камень и не железо. Он и на земле продолжает свой рыбацкий морской труд. Потому так уверенно уходят на промысел другие…

2. Солёные мили

…Где-то далеко над океаном родился ветер. Он был ещё молод и поэтому самоуверен.

– Кто сильнее меня? – воскликнул ветер и, задёрнув звёздное небо тяжёлым занавесом из туч, вызвал море на единоборство.

– Мальчишка, – проворчал старик океан. – Самый сильный – это я!

И поднял волны до самых туч…

Три дня и три ночи напрягал свои силы ветер, три дня и три ночи боролся с ним океан. Удары ветра крепли час от часу. Он хлестал вздыбившиеся волны колючей снежной метелью, рвал с их гребней седые бороды пены, а волны вставали всё выше и выше и всё чаще растрёпывали хвостатые кромки туч, гонимые ветром над ними. Грозный океан смеялся над тщетными потугами ветра, подставляя его яростным ударам мускулистую грудь. Это был испытанный боец, не знающий себе равных.

А ветер, всё более свирепея над взъерошенным им же морем, бил громом из туч:

– Я разобью волны о скалы!

И гнал их неисчислимые стада к берегу. Он бросал волны на вызубренные лезвия скал, дробил их в водяную пыль, в ярости смешивая её со снежной метелью. Но волны всё шли и шли, и не было им конца.

И тогда ветер понял, что ему не совладать с волнами, что его сила только удесятеряет силу океана. И он… сдался: сорвал с низкого неба тяжёлый занавес из метельных туч и умчался за высокие хребты. А волны ещё долго рушились у скал, салютуя победе океана. Только звёзды на качающемся небе таинственно перемигивались и чему-то загадочно улыбались…

– Отдать якорь, – устало сказал капитан и улыбнулся стоящему у штурвала матросу. – Вот мы и дома…

…Удивительно, как он только помещался в такой маленькой тесной каютке? Здесь нет ничего лишнего: койка, столик и диван, а на свободной площади пола не развернуть и носового платка. Он сидит напротив меня, на койке, и немного сутулит широкие плечи тяжёлоатлета. И не по природе так, а скорее всего по многолетней привычке рослого человека, вынужденного долгими месяцами жить и работать в такой вот тесноте с низкими подволоками-потолками, узкими переходами крутыми трапами.

Мы уже курим по второй сигарете, а разговор всё не клеится. Я знаю, зачем сюда пришёл и что мне надо, но уже целая серия моих первых вопросов разбилась о его односложные ответы:

– Да ничего интересного… План выполнили ещё в мае. Сейчас уже 134 процента… Да ничего из ряда вон выходящего… Работа просто…

Он улыбается немного сконфуженно, пожимает тяжёлыми плечами. А сам думает, наверное: чёрт тебя принёс с твоими вопросами. Работы невпроворот…