Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III

В понедельник, 3 сентября 1973 года, я вышел на работу в редакцию газеты «Приморец». Даже не помню, кто из секретарей райкома партии меня представлял коллективу. Обычно это делал или первый секретарь, которому редактор районной газеты всегда был подчинён напрямую и лично, или, по его поручению, секретарь по идеологии, которого было принято считать в райкомовской «табеле о рангах» третьим секретарём райкома партии и которому предназначалось текущее кураторство над районной газетой. Честное слово, какой-то невероятный провал в памяти. Вполне возможно, что они были вместе, вдвоём, но, поскольку всего через несколько дней после этого события первый секретарь был переведён на другую работу за пределы района, а я даже имя-фамилию его не успел зафиксировать в памяти попрочнее за это короткое время. Ну а на его возможного спутника, тоже мне тогда ещё совсем незнакомого человека, я вообще мог не обращать особого внимания, поскольку голова моя была забита совершенно другими мыслями. А именно: как меня примут абсолютно не знакомые мне коллективы редакции и типографии, работающие под одной крышей в большом одноэтажном здании, искусно построенном из крупных глыб бутового камня (как мне потом рассказали, в давние времена в нём была размещена конюшня какой-то уже не существующей теперь воинской части), и как воспримет моё назначение бывший редактор, вынужденный теперь работать под моим началом заместителем, да ещё никто иной, как мне уже не совсем приятный по прежнему знакомству Иван Михайлович Худолей своей собственной персоной? Тем более, что ещё при моём разговоре в райкоме партии во время моего первого посещения этого района мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с предложением великодушно позволить ему доработать под моим личным руководством последних полтора-два года до наступления положенного срока выхода его на пенсию. Не знаю, кому как, а уж для меня лично этот самый факт уже являлся той самой отвратной ложкой дёгтя, способной основательно испортить настроение любому в принципе нормальному человеку.

Однако, как бы там ни было, а знакомство с новыми коллективами редакции и типографии, сверх ожидания, прошло в благожелательной обстановке. Больше того, даже сам Иван Михайлович сказал несколько скупых тёплых слов о моих первых шагах в журналистике под его личным началом, естественно, изобразив сиюминутную ситуацию с этим моим вступлением в должность как передачу эстафетной палочки от воспитателя его бывшему воспитаннику. Я промолчал, спрятав кривую усмешку в «пшеничные усы», которых у меня никогда не было и нет до сих пор, остальные вежливо похлопали в ладоши произнесённому «отеческому» спичу, на том дело и закончилось. А вот кто из райкомовских работников при этом всём присутствовал, ей-ей, так и не могу вспомнить до сей поры.

Следует признаться, что кадры и в редакции, и в типографии оказались более опытными в профессиональном отношении, чем в Яковлевке, – сказывалась близость краевого центра, Владивостока, и просто уникальная по тем не простым уже в ту пору временам коммунально-социальная обстановка в новой Славянке, не говоря даже о привилегированном по сути снабжении продовольственными и промышленными товарами местных торговых предприятий: например, во Владивостоке в те годы уже оголялись полки в магазинах, а тут в торгмортрансовских магазинах в любой момент можно было свободно купить, кроме финского сырокопчёного сервелата, хороших сухих вин и прочих импортных деликатесов наряду с широким выбором шоколадных конфет лучших московских фирм, ещё и модную одежду и обувь из Польши, ГДР, Чехословакии и из соседней с нами Японии. Ответственным секретарём работал совсем тогда ещё молодой Юрий Васильевич Базлов, в отделе промышленности – Валентина Григорьевна Прокопова, в сельхозотделе – Тамара Фёдоровна Лаврова, чуть позже пришёл ветеран журналистики и Великой Отечественной войны Иван Алексеевич Барышаев, было несколько и совсем начинающих газетчиков, но им было у кого учиться журналистскому мастерству. Бригадиром в типографии была опытный специалист ручного набора, метранпаж, печатник Валентина Ивановна Зорина, там же работали две её дочери – одна печатница, другая поступила ученицей линотиписта. В целом коллектив типографии оказался почти в два раза больше, чем в Яковлевке.