Нотнерт (СИ)

— Погоди, — Робин ещё раз крепко её обнял и отошёл к двери, — думаю, она не обрадуется, если я буду стоять так близко.

Реджина усмехнулась, обнимая коленки и глядя на него снизу, а затем вздохнула и опустила голову. Когда они вновь встретились взглядом, в карих глазах уже не было чувственных ноток, они смотрели неприветливо с неприкрытой обидой.

— Реджина, нам нужно поговорить.

— Я хочу, чтобы ты ушёл.

— Позволь объяснить.

— Объяснить мне что, Робин? — она поднялась на ноги, обнимая себя за плечи.

— Просто выслушай меня.

Реджина махнула рукой и облокотилась спиной о мягкую стену.

— Прости меня, я идиот.

Девушка вскинула бровь, словно говоря: «Да ладно? До тебя дошло?»

— Мне нужно было поговорить с тобой сразу, но мне не хотелось будить тебя. Мне казалось, что тебе нужно время восстановить силы.

— Ну да, ты их изрядно истощил.

Робин покачал головой, глядя на неё с сожалением:

— Ты считаешь, что я тебя предал. Это твоё право.

— А разве нет?

— Позволь мне показать тебе…

Реджина долго рассматривала его, а затем несмело кивнула, и Робин достал Полароид.

— Ты хочешь меня сфотографировать?

— Не тебя, нас. Ты не против?

Девушка покачала головой и Локсли, подойдя к ней ближе, сделал снимок.

— И как это поможет объяснить? — брюнетка осела на пол.

— Смотри… — Робин опустился рядом и положил перед ней два снимка, — на каком из них ты?

Девушка вздохнула и взяла карточки в руки, внимательно рассматривая.

— Полагаю, на этом.

— Нет. Не на этом.

Брюнетка удивлённо вскинула брови и перевела на него взгляд.

— Что ты видишь, глядя на эти снимки?

— Нас с тобой. И где же, по-твоему, я?

— Ты на обоих. Именно так тебя вижу я. — Робин бережно дотронулся до её руки, в которой она сжимала одну из фотографий и подвинул её чуть ближе к себе, вглядываясь в небольшой прямоугольник, зажатый между её большим и указательным пальцем. Его тёплая рука мягко поддерживала её кисть, а большой палец ласково, почти любовно, пробежался по глянцевой поверхности бумаги в том месте, где была изображена она. В этом жесте было что-то невероятно интимное, а взгляд, которым он смотрел на снимок, был слишком говорящим, слишком честным. Слишком любящим. Реджина судорожно вздохнула и отняла руку, отодвигаясь от него подальше. Доктор прикрыл глаза, будто она не нарочно ранила его этим импульсом. На некоторое время в палате повисла неловкая тишина. Девушка обняла колени, всеми силами стараясь не смотреть на сидящего в шаге от неё мужчину.

— При нашей первой встрече я толком тебя не рассмотрел. У тебя был приступ, моей задачей было спасти твою жизнь. На следующий день единственное, что я видел — твою спину, повернутую ко входу в комнату. Ты отказывалась есть, пить, принимать препараты и совершенно не хотела отвечать на вопросы. Я помню тот день, когда впервые смог рассмотреть твоё лицо. Ты выглядела утомлённой, но даже сильное истощение не смогло тебя испортить. Вот только ты смотрела волком, будто ожидая, что я отреагирую как-то не так… Тогда я запретил себе обращать внимание на то, что передо мной невероятно красивая женщина. Так было необходимо. Так было правильно. Я привык поступать правильно. С того дня, всё, что я видел перед собой — лишь пациентку, которой нужна была помощь. А затем с каждой новой встречей, с каждым новым разговором, ты открывалась мне. Нехотя, урывками, с опаской, но открывалась. Я помню, когда осознал, что по уши в тебя влюбился. Мы обсуждали какую-то книгу, я даже не помню какую именно. — Робин усмехнулся, покачивая головой, — Ты со мной о чём-то спорила, а я думал только о том, как сильно мне хотелось попробовать какими могут быть на вкус губы, изливающие поток остроумных замечаний и очень аргументированной критики. Я смотрел на твоё лицо и моё первое впечатление казалось мне невообразимо глупым. При первой встрече ты показалась мне невероятно красивой, но в тот момент я понял, что ты затмеваешь собой всё, абсолютно всё, что я некогда считал прекрасным. Реджина, я люблю тебя. Люблю так сильно, что становится страшно. Я не стану пытаться найти оправдание своему поступку. Возможно, то, что произошло было неправильно, но, когда речь заходит о чувствах, всё другое уходит на второй план.

Пациентка глубоко вздохнула, поворачиваясь к нему лицом.

— Ты знал, что я больна. Ты знал, чем именно. Как ты мог это допустить?