Нотнерт (СИ)

Её звали Деа и она была совсем не похожа на его умершую маму, фотографии которой хранились в пыльных коробках на чердаке. Она была слишком худой, даже тощей – Эдвард чувствовал ее кости, каждый раз, когда она обнимала его – и всегда носила свои волосы цвета вороного крыла распущенными. У нее была очень тонкая белая кожа, больше похожая на тонкую папиросную бумагу – она так сильно просвечивала, что синие вены Деи были видны даже издали. Мачеха никогда не носила макияж, но ей это было и не нужно – её практически черные глаза сильно выделялись на фоне белого, почти обескровленного лица, как два уголька в беспросветной ночи.

Наедине она называла мальчика Самаэлем и рассказывала ему другие истории, которых не было в Библии, лежавшей на его прикроватной тумбочке. Эдварду нравилось слушать ее, она заставляла его чувствовать себя особенным. Чуть позже мальчик приобщился к ее вере, ведь она была гораздо интересней отцовской и самое главное – у него появилось предназначение. С каждым разом истории Деи становились все ярче и красочнее. В тринадцать лет Эдвард впервые узнал о демонах, которые вели войны с ангелами, чтобы построить мир, более справедливый, чем нынешний.

– Деа, а кто такие суккубы?

Мальчик сидел на кровати и наблюдал, как мачеха расчесывает волосы. Женщина улыбнулась ему в отражении и отложила расческу в сторону, но отвечать не спешила.

– В твоих книгах о них ничего не сказано, я прочитал их все от корки до корки.

– Откуда же ты услышал это название, дорогой?

Мальчик вдруг покраснел до корней волос и насупился.

– Самаэль?

– Одна из служанок так назвала тебя. Она сказала, что ты выпиваешь из папы душу и вот-вот возьмешься за меня.

Деа рассмеялась. Эдварду нравился ее смех, он был похож на мелодию тысячи колокольчиков, сделанных из стекла, но услышать его было практически невозможно, ведь мачеха смеялась очень редко. Женщина выключила свет и легла на подушку, и Эдвард свернулся у нее под боком.

– Суккубы, значит… – некоторое время Деа просто задумчиво перебирала пальцами волосы мальчика, – всё началось с Лилит. Знаешь кто такая Лилит?

Мальчик покачал головой.

Тогда женщина вдохнула поглубже и начала свой рассказ:

– Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Словом был Бог. Словом было создано Небо и Земля, Словом явилась жизнь на Земле и Словом были созданы люди из праха земного: Адам – первый мужчина и Лилит – первая женщина. И были они равны друг другу, и принадлежала Земля безраздельно тем, кого создал Творец по своему образу и подобию. Но счастье их не было вечным. Лилит была своенравна и отказывалась во всем подчиняться мужу, поскольку она была сотворена ему равной. Она даже не делила с ним ложе, ибо лечь под него для нее было оскорблением. После очередной ссоры Лилит оставила Адама и ушла в свободный мир Преисподней. Там её приблизил к себе Владыка ада и сделал Лилит своей женой и множество демонов появились на свет из чрева её. В том числе и суккубы. Это женщины, красота которых настолько сильна, что всякая земная дочь бледнеет на их фоне. Их речи сладки, как мёд, тела гибки, как змеи, и только они могут доставить мужчине истинное удовольствие.

– Истинное удовольствие?

– Да, Самаэль. Под покровом ночи, в лунном свете… – женщина улыбнулась, опускаясь к Эдварду так, чтоб их лица были на одном уровне. Её глаза блестели, словно два черных бриллианта, а голос стал более мягким и вкрадчивым. –…они приходят к сынам человечьим и забирают их душу, – её длинные пальцы мягко пробежались по щеке Эдварда и спустились к его штанам, – показать как?

Мальчик сглотнул собравшуюся во рту слюну и неуверенно кивнул. Деа поднялась с кровати и медленно развязала узелок, затянутый у нее на талии и в этот же миг ночнушка упала к ногам мачехи. Эдвард задохнулся от смущения и хотел было закрыть глаза, но тихий, как шелест ветра голос мачехи приказал не прятать взор. И он смотрел на её вздымающиеся от дыхания груди с коричневыми окружностями сосков, на тонкую талию и плавную изящную линию бедер. Деа, улыбаясь, поглядывала на него, плавно проводя руками по своему телу. Когда пальцы мачехи дотронулись к ее лобку, Эдварду стало сложно дышать, а когда она поставила ногу на кровать и скользнула пальцами себе вовнутрь, мальчик вдруг осознал, что его штаны почему-то стали мокрыми.

Стыд сковал его, хотелось одновременно и плакать от беспомощности и ударить Дею за то, что она с ним сделала. Женщина прилегла рядом и, мягко погладив его по щеке, тихо шепнула ему на ухо:

– Ничего, Самаэль, это только начало…

Она подняла вверх его кофту и горячими поцелуями спустилась вниз к штанам, а оттуда – туда, где мальчик часто трогал себя по ночам. Больше Эдвард ничего не помнил об этой ночи, кроме ее горячих губ, ловкого языка и прекрасного обнаженного тела, верхом на нем.