Нотнерт (СИ)

— Не только ты, если согласишься, окунешься в свой персональный ад. Мне тоже придется вернуться в Нью-Джерси, хотя я клялся, что ноги моей там больше не будет.

— Полагаю, сейчас меня ждет душещипательная история. — Хмыкнул Робин, откидываясь на лавку.

— Ты зря иронизируешь, Робин. На моих глазах никого не убивали, но я, как и ты, потерял любимую женщину в резне в чёртовом Морисвилле! — Колтер выбросил сигарету и повернулся к другу, — прекрати себя жалеть. Тебе это не к лицу. — Дэнил окинул Робина взглядом и поморщился, — будь Мэрион сейчас жива, она бы на тебя даже не взглянула.

Робину будто дали под дых. Дэниел ушел даже не догадываясь, что своими словами помог Робину, наконец, найти смысл что-то поменять в своей жизни и жить дальше. Потому что Мэрион бы искренне этого хотела.

Так Робин попал в «Нотнерт». Келли Уэст действительно была одной из пациенток, Коттон сам отдал её историю Локсли. Только вот одно «но» — девушка была абсолютно не в себе и снимала одежду перед каждым вошедшем в палату мужчиной. Она не помнила ни себя, ни своего прошлого и была твердо убеждена, что она американка. Дэниел был связным Робина, он настаивал на том, чтобы Локсли начал лечение в стенах диспансера. Лечение затянулось, Робин, чтобы избежать каких-либо подозрений, взял еще несколько историй, якобы для исследования, хотя по факту, ни одна из них не годилась для его работы. Постепенно и незаметно для самого себя, Робин вновь втянулся в ритм жизни психиатра и работа под прикрытием перестала быть просто таковой. Ему искренне хотелось помочь людям, на которых главврач плевал с высокой горки.

А затем в одно из многочисленных дежурств, обеспокоенная Элла сообщила Робину, что у одной из пациенток изолятора приступ. Эту пациентку звали Реджина Миллс. И она стала для Робина новым смыслом жизни, хотя понял он это далеко не сразу.

Я подняла глаза на Эмму, когда она вдруг резко замолчала, и с немым вопросом посмотрела на неё. Свон поморщилась и поднялась с кресла, плеснув себе в стакан изрядную порцию виски.

– Полагаю, ты не дашь мне опустить некоторые моменты?

– Касаемо отношений Робина и Реджины? Пардон, но эта ключевая часть сюжета.

Эмма возвела глаза к потолку и пригубила из стакана.

– Какими были их отношения?

– Странными. – Эмма фыркнула.

– Честно признаться, Эмма, меня немного озадачивает твоя реакция… Вы же с Робином вроде дружили?

– Наша дружба не мешает мне считать их историю странной. Как минимум потому, что влюбляться в пациентку – далеко не по-Локслиевски. Он всегда был правильным, когда дело касалось работы – все бумажки заполнял так, как требовалось правилами; все процедуры выполнял согласно протоколу. Оттого его влюбленность в пациентку не укладывалась у меня в голове. Она была неправильной. Он не раздел между собой две её личности, он любил её цельной. Но Реджина не была цельной. Ей помощь нужна была, а не его любовь.

– Это она так сказала или это ты так решила? – не получив ответа на свой вопрос, я не задумываясь продолжила, – А ты… когда ты поняла, что любишь её? Не тогда ли, когда играла роль психиатра в той же лечебнице? Это, по-твоему, правильно?

Эмма некоторое время молча рассматривала меня.

– Тебе мешают эмоции, Эмма, я понимаю. Но постарайся запихнуть их поглубже и попробуй рассказать о том, как было, сохраняя объективность. Ты даже не представляешь, как тебе полегчает впоследствии! У тебя сейчас эмоциональная бомба внутри, которая контачит каждый раз, когда ты вспоминаешь о том, что твоя женщина любила другого человека. Но это было и это не изменить тем, что ты просто попытаешься об этом забыть.

Эмма усмехнулась, отбирая у меня стакан:

– Забыть… Это достаточно сложно сделать, учитывая тот факт, что я словно живу в вечном любовном треугольнике. Её чувства к Локсли за эти годы никуда не делись, будь у Реджины возможность вернуться к нему – она бы, не раздумывая, это сделала.

– Полагаю, этой возможности нет? Почему, Эмма?

Блондинка вздохнула и, осушив бокал, шлёпнулась обратно в кресло:

– Хочешь правду? Тогда слушай. Только включи диктофон, я не найду в себе силы говорить об этом еще раз.

Я потянулась к диктофону и нажала на кнопку записи. Но буквально на полуслове Эмму перебил неожиданный стук в дверь. Я приподняла бровь и поднялась с кровати, направившись ко входу в комнату.

– Надеюсь это не Реджина и я не поплачусь за то, что достала тебя из её постели в день помолвки, – усмехнулась я, поглядывая на Эмму из-за плеча.

– Если бы Реджина знала о том, что в моём отсутствии виновата ты, боюсь, ты бы уже была мертва, – улыбнулась Эмма, салютуя мне виски.

Я потянула на себя дверь и в недоумении уставилась на хозяйку гостиницы.

– Белль, прошу прощения за вторжение, но здесь… Вам просили передать и сказали, что это срочно…

Я опустила глаза на протянутое ко мне нечто и тут же ощутила, как резко пересохло во рту.

– Кто просил мне это передать?

Женщина пожала плечами:

– Обычный курьер. Он, видимо, новенький, постеснялся подниматься к Вам наверх. Там что-то плохое? – обеспокоенно добавила она.