Ноттингем

Господи, во-первых, те девочки из моего детства были настоящими стервами. Во-вторых, я совершенно забыла об этом случае, как и о том, как Сойер назвал меня красивой. Ту щуплую девочку с рыжими волосами, кривыми зубами и усыпанным веснушками лицом. Он поддерживал и был рядом, даже когда при взгляде на меня можно было смело сказать: «Да, она не самая милая и красивая, но, возможно, ей повезет, и она вырастет умной».

Умной я, кажется, так и не выросла, потому что сижу здесь и играю в прятки с Сойером последние несколько дней из-за идиотской сыпи. Он видел меня в слезах и соплях и даже держал мои волосы, когда меня тошнило после отравления китайской едой, и ничто из этого не отвернуло его от меня. Я снова решила все за него, а Сойер не сопротивляется, просто потому, что не хочет тревожить меня, пока я так уязвима.

Сжав дневник, я поднимаюсь и выбегаю из комнаты.

– Я к Сойеру! – кричу, наспех обуваясь, и выскакиваю на крыльцо.

Даже не постучавшись, открываю дверь и забегаю в дом Вудов. Взлетаю по лестнице и, раскрыв дверь в комнату Сойера, застываю на пороге. Сидя на кровати, он печатает что-то в ноутбуке.

– Я пришла заняться с тобой предрождественским сексом, – говорю я, пытаясь перевести тяжелое дыхание.

Клацающий звук клавиш затихает, а через несколько долгих секунд Сойер поднимает голову.

– Надеюсь, ты не ко мне, – звучит голос Скарлетт. Она выходит из ванной с корзиной белья, а я хочу умереть на месте.

– Это мы всегда так в шутку здороваемся. – Нервно рассмеявшись, я отмахиваюсь. – Забавно, правда?

– Очень. Ты хорошо выглядишь, Райли, – говорит она, тепло улыбнувшись. – Рада, что ты наконец-то зашла.

Я растерянно киваю. Скарлетт указывает взглядом в сторону, молча прося уступить дорогу, и я быстро отступаю.

– Если заделаете нам внуков, не окончив университет, я вас убью! – кричит она, уходя по коридору. – И да, веселого предрождества, Райли!

О боже.

Мы остаемся втроем: я, Сойер и мой стыд.

– Мне стоит как-то шутить или лучше промолчать? – спрашивает он, отставляя ноутбук на тумбочку.

– Лучше молчи.

– Что у тебя там? – Он задерживает взгляд на дневнике. – Принесла новую порцию членов? Про какие читаем на этот раз, разноцветные?

– Я нашла свой старый дневник. Ты помнишь, как сказал, что я Рикки?

– Это опять что-то на твоем выдуманном языке?

Прикрыв дверь, я сжимаю твердую обложку в пальцах.

– Девчонки обозвали меня некрасивой и не дали быть русалкой, а ты сказал, что они дуры, а я – Рикки.

– Райлс, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Но раз после этого ты решила, что пора заняться предрождественским сексом, я, очевидно, сказал что-то прикольное.

– Трумиротворительно прикольное.

Скинув обувь, я забираюсь к нему на кровать и, перекинув ногу через Сойера, опускаюсь на его бедра.

Черты его лица становятся заметно напряженнее.

– Ты сказал, что я красивая.

Прислонившись затылком к спинке кровати, он рассматривает мое лицо.

– Для тебя это новость?

– Той мне, из детства. – Стучу дневником по его плечу. – Я смотрела в зеркало и плакала почти каждый день, потому что ненавидела свою внешность.

Нахмурившись, Сойер с осторожностью протягивает руку и касается моих волос.

– Ты с детства была тупицей.

Усмехнувшись, я прикрываю веки.

– Ты даже представить себе не можешь, как важно для девочки любить свое отражение в зеркале.

– Я помню, как ты переживала из-за этого. – Он задерживает пальцы в дюйме от моей талии и заглядывает в глаза. – Можно? В последние дни ты…

– Немного нестабильна, знаю, – помогаю я, заметив, как он запнулся. – Все хорошо.

Ладонь Сойера опускается на мою талию.

– Никогда не понимал твоих комплексов, потому что с детства считал тебя самой красивой. И не буду врать, мне тяжело смотреть на то, как ты снова презираешь себя и не хочешь смотреться в зеркало.

Может, Сойер просто всегда видел мои минусы как плюсы? По маминой теории это и есть любовь.

– Мне слишком тяжело, потому что я хотела, чтобы наш первый раз был идеальным, а из-за этой чертовой сыпи я все время думаю о том, как выгляжу. Знаю, ты сказал, что тебе все равно, но дело во мне. Это сковывает.

Сойер тянется к прикроватной лампе и выключает ее. Из освещения остается лишь бледное свечение от экрана ноутбука и полоска света из открытой двери ванной комнаты.

– Так лучше? – спрашивает он, медленно выписывая большим пальцем круги на моей талии.

В этот момент я люблю Сойера так сильно, что готова разреветься. Отложив дневник, я тянусь к его губам, но замираю.

– Что? Что я опять сделал не так? – опасение в его голосе заставляет меня рассмеяться.

– Я не закрыла дверь. Это же закон книг номер один – нас не должны прервать. В этот раз никаких ошибок!

– По закону книг ты должна быть девственницей.

– Придурок.

Соскользнув с него, я иду к двери, поворачиваю замок и быстро возвращаюсь обратно. По телу дрожью пробегает волнение, когда я снова опускаюсь на колени Сойера. Внезапно я чувствую себя неуверенно, словно все в первый раз.