Нова. Да, и Гоморра

Что же означает это критическое отношение? Оно означает, что писатель что-то из сомнительных моментов может и оставить в тексте. В конце концов, может быть, это громоздкое прилагательное — не излишество, а оригинальная катахреза, указывающая на какое-то интересное свойство описываемого предмета. А это предложение или абзац, возможно, не поверхностны — они представляют собой краткий обзор, подчеркивающий качество, которое мы иначе могли не заметить. А этот штамп, может быть, подразумевался как иронический комментарий по поводу банальности, о которой вы и хотели написать. Но в таком случае вы сами должны понимать, что делаете.

Это значит, что ни одно подозрительное место в тексте не обладает презумпцией невиновности.

Мне кажется, одна из причин, по которой курсы и семинары творческого мастерства оказываются бесполезными, — конкретный момент, когда возникают сомнения.

Неповторимое действо начинается, когда писатель опускает перо на бумагу, чтобы записать слова, или ударяет пальцами по клавиатуре. Конечно, писатели сначала обдумывают сюжет и составляют план рассказа; и конечно, написав несколько произведений, вы научитесь составлять более сложные планы и глубже продумывать сюжеты. Но даже эта растущая сложность, скорее всего, рождается из того процесса, о котором я говорю. На самом деле почти все писатели обдумывают сюжеты. Многие даже доходят до стадии планирования. Но момент, когда опыт писателя отличается от опыта всех других писателей, наступает в ходе собственно письма. И уникальность процесса письма напрямую связана с сомнениями.

Вы представляете себе завязку сюжета. (Это любой может.) Вы пытаетесь изложить его словами. (На это тоже способен кто угодно.) Ваше сознание подсовывает вам слово. Или три. Или десяток. (Примерно то же происходит, когда вы пишете приятелю о том, чем занимались вчера.) Вы записываете слова — первое, второе, третье, четвертое, пятое, шестое, седьмое… и вдруг вас охватывают сомнения.

Вы чуете чрезмерную громоздкость, поверхностность или штамп.

Вот сейчас с вами случится то, что случается лишь в процессе собственно письма.

Если слово, в котором вы сомневаетесь, уже попало в текст, вычеркните его. Если вы еще только собирались его написать, то можете сказать себе: «Нет, это не пойдет» — и либо обойтись без этого слова, либо найти ему какую-нибудь замену. Когда вы отказываетесь использовать первое пришедшее на ум слово или вычеркиваете уже написанное и при этом держите в голове картину, которую хотите описать, новые слова обязательно придут к вам. Более того, когда вы отвергаете первое, что подсовывает ваш мозг, это влияет на следующую пачку слов, которые он вам подсунет. Вновь пришедшие слова — не те, которые пришли бы, если бы вы не засомневались.

Разница, скорее всего, не имеет никакого или почти никакого отношения к вашему сюжету или общей линии повествования, хотя может и иметь. Скорее всего, в новой партии слов тоже многое придется отвергнуть. Но благодаря этим изменениям, сделанным, как только слова пришли в голову, ваш рассказ будет взмывать по все более крутой траектории, набирая энергию. Если вы внесли правки, следующие пришедшие к вам слова будут богаче — и те, что вы выберете, и те, что отвергнете. Этот процесс бесконечен. Зачастую слова, найденные на шестой странице, помогут осознать, что теперь вы сомневаетесь в чем-то на второй. Может быть, там текст чересчур громоздок и без вот этого предложения вполне можно обойтись. А может быть, он слишком поверхностен — и нужно дописать целый эпизод.

Если и существует поистине драгоценный момент в цепочке приключений, начиная с первых слов, услышанных младенцем, через овладение речью в детстве, освоение чтения и письма, первые попытки подростка вести дневник, писать прозу, пьесы, стихи — если и есть во всем этом момент подлинного творчества, когда лестница, ведущая к гениальному, подперта потоком повседневной речи, формирующей то, что мы называем цивилизованной жизнью, и составляющей бо́льшую часть ее, — этот момент здесь. Он описывается тавтологичным высказыванием, о которое спотыкались тысячи желающих стать литераторами: «Чтобы быть писателем, нужно писать». Писать не только для того, чтобы произвести на свет текст как свидетельство, что вы занимались письмом. Писать для того, чтобы снова и снова выразить себя, проходя через момент закалки стали, благодаря которому возникают тексты с отрицательной энтропией,[59] редкие и драгоценные орудия познания мира. Без этого момента, череды этих моментов, цепи сомнений по поводу языка, разбиваемых языком же, ваш текст будет лишь свидетельством того, что вы провели некоторое время наедине с бумагой, затерявшись в собственных грезах.