Нова. Да, и Гоморра

Лорковы пальцы рвали струны звуковой проекции. Хотя луч был узконаправлен, по комнате, затапливая вопль, грохотало эхо. Голова у Лорка тряслась от грома. Но он ударял по звуковой панели снова. И снова. С каждым взмахом его руки Князь отступал дальше. Он запутался в ногах Себастьяна, но не упал. Вот опять. Голова у Лорка раскалывалась. Обособленная от гнева часть сознания думала: среднее ухо точно в клочья… Ярость карабкалась все выше по извилинам. Теперь ею пылал весь Лорк.

И снова.

Руки Князя стегали голову. Рука без перчатки врезалась в висячую полку. Упала статуэтка.

Разъяренный Лорк двинул что есть силы по обонятельной панели.

Едкий смрад обжег его же ноздри, опалил верхнюю стенку носовой полости так, что на глазах выступили слезы.

Князь закричал, зашатался. Кулак в перчатке ударил по панельному стеклу. Стена раскололась от пола до потолка.

Лорк с мутными и горящими глазами подкрадывался ближе.

Теперь Князь ударил по стеклу обоими кулаками. Оно взорвалось. Осколки зазвенели на полу и камнях.

— Нет! — Это Лала. Обхватила лицо руками.

Князь, кренясь, выбрался наружу.

Жар жег лицо. Но Лорк шел следом.

Князь петлял и спотыкался в направлении Злата. Лорк по-крабьи выбрался на зубчатый склон.

И врезал.

Свет захлестнул Князя. Тот явно восстановил толику зрения — снова стал царапать глаза. Упал на колено.

Лорк с трудом стоял. Плечо шаркнуло по горячему камню. Он стал глянцевым от пота. Пот тек по лбу, запруживал брови, просачивался в шрам. Лорк сделал шесть шагов. На каждом он выбивал свет живее полудня, звук громче рева лавы, запах резче серных паров, скребших глотку. Его ярость была реальной, красной и ярче Злата.

— Гнида… Дьявол… Грязь!

Князь рухнул, когда Лорк до него добрался. Голая рука скачет по обжигающему склону. Голова приподнялась. Руки и лицо порезаны павшим стеклом. Рот открывается-закрывается, как у рыбы. Слепые глаза моргают, жмурятся, распахиваются опять.

Лорк отвел ногу, разнес спазмирующее лицо…

И она иссякла.

Лорк всосал горячий газ. Глаза клокотали от жара. Он повернулся, руки сползли по бедрам. Вдруг земля опрокинулась. Обвалилась черная корка, жар ударил в ответ. Лорк зашатался между изрытых камней. За зыбкими пленками подрагивали огни Таафита. Лорк тряхнул головой. Мысли роились внутри горящей костяной клетки. Он кашлянул; вышел далекий рев. И он выронил сирингу…

…она невесомо парила среди острых скал.

Прохлада коснулась лица, просочилась в легкие. Лорк рывком встал. Она сверлила его взглядом. Губы Лалы трепетали, не рождая слов. Лорк шагнул к ней.

Она подняла руку (он думал, она его ударит. И ему было все равно), потянулась к жилистой шее.

Ее горло дрожало.

Лорк оглядел ее лицо, волосы, перевитые вокруг серебряного гребня. В мерцании Злата ее кожа обрела цвет бархатной ореховой скорлупы. Глаза над выпирающими скулами щедро подсурьмлены. Но ее величие крылось в легком наклоне подбородка, в извиве медных губ, застигнутых между устрашающей улыбкой и покорностью некой невыразимой печали; в изгибе пальцев на его шее.

Лицо наплыло на лицо. Горячие губы врезались в его губы, повлажнели. На руке — тепло ее пальцев, холод ее кольца. Скольжение ее ладони.

Сзади закричал Князь.

Лала шарахнулась прочь, ощерилась. Ногтями полоснула плечо. Мимо Лорка сбежала вниз по камням.

Лорк даже не посмотрел ей вслед. Его держало на плаву истощение. Он пробрался через осколки стекла. Окатил экипаж свирепым взглядом:

— Пошли, черт подери! Выметайтесь!

Под перекрученной бечевой плоти ходили цепями мускулы. За ослабленной шнуровкой жилета при каждом вздохе подергивались на блестевшим животе рыжие волосы.

— Хватит стоять!

— Капитан, что стало с моей?..

Но Лорк уже шел к двери.

Мыш бешено прочертил глазами линию от капитана к пылающему Злату. Бросился через комнату, разметал разбитое стекло.

В саду Лорк уже хотел закрыть ворота, когда сзади между близнецов скользнул Мыш: сиринга ухвачена одной рукой, сумка другой.

— Назад на «Птицу Рух», — сказал Лорк. — Улетаем с этого мира!

Тййи поддерживала раненого питомца на одном плече и Себастьяна — другим. Кейтин пытался ей помочь, но слабый сверкающий штырь был слишком короток, и пользы не вышло. В итоге Кейтин сунул руки за пояс.

Туман вращался под фонарями; экипаж спешил по брусчатке Города Страшной Ночи.

— Паж кубков.

— Королева кубков.

— Колесница. Взятка моя. Девятка жезлов.

— Рыцарь жезлов.

— Туз жезлов. Взятка теперь болвана.

Старт прошел гладко. Кораблем правили Лорк и Идас; остальные расселись по кают-компании.

С пандуса Кейтин смотрел, как Тййи и Себастьян играют в две руки.

— Парсифаль — жалкий дурак — отказался от Младших Арканов, должен теперь пройти через оставшуюся двадцать одну карту Старших. Он показан на краешке скалы. Белый кот дерет сиденье его брюк. Невозможно сказать, свалится он или улетит. Но на одной из следующих карт, Отшельник, нам дан намек: старик с посохом и фонарем, на той же скале, грустно глядит вниз…

— Черт, о чем ты вообще? — спросил Мыш. Он то и дело водил пальцем по шраму на полированном палисандре. — Нет, не объясняй. Сволочные карты Таро…