Читаем Нова. Да, и Гоморра полностью

— Русийон, — сказал Кейтин. — Но для него это явно было злосчастное совпадение. Эштон Кларк жил в двадцать третьем веке, философ дробь психолог, чьи работы вдохновили Владимира Русийона на разработку нейронных втыков. Я думаю, ответ — работа. Мыш, труд, каким его знали до Кларка и Русийона, был совсем не то, что сегодня. Человек мог прийти в офис и запустить компьютер, соотносивший огромные массивы чисел из отчетов о продажах, скажем, пуговиц — или иной похожей архаики, — как пуговицы продаются в таких-то районах страны. Труд этого человека был важен для пуговичной индустрии: на основе данных решалось, сколько пуговиц произвести в будущем году. Но хотя этот человек делал важную работу для пуговичной индустрии и пуговичная индустрия его нанимала, оплачивала и увольняла, он мог неделями не видеть ни единой пуговицы. Ему платили сколько-то денег за то, что он запускает компьютер. На эти деньги его партнер покупал еду и одежду для него и всей семьи. Но не было никакой прямой связи между местом работы людей и тем, как они питались и жили в свободное время. Им не платили пуговицами. По мере того как доля населения, жившего сельским хозяйством, охотой и рыболовством, уменьшалась, пропасть между работой и стилем жизни — что человек ест, что носит, где спит — делалась все шире для все большего числа людей. Эштон Кларк указал на то, как это вредит человечеству психологически. Серьезной опасности подвергались самоконтроль и ответственность перед собой, обретенные людьми за время Неолитической Революции, когда они впервые поняли, как сеять зерно, одомашнивать животных и жить в том месте, которое выбрал сам. Опасность возникла в Промышленную Революцию, и многие говорили о ней до Эштона Кларка. Но Эштон Кларк пошел еще дальше. Если в технологическом обществе обстоятельства таковы, что нет и не может быть прямой связи между работой человека и его modus vivendi, кроме денег, — пусть он хотя бы ощутит, что его труд напрямую что-то меняет, формирует, делает вещи, которых раньше никто не делал, перемещает что-то из одного места в другое. Нам нужно трудиться с самоотдачей и видеть перемены своими глазами. Иначе жизнь будет казаться бесплодной… Живи Эштон Кларк на сто лет раньше или позже, вероятно, сегодня никто о нем и не вспомнил бы. Но технологии тогда развились настолько, что мысль Эштона Кларка не пропала втуне. Русийон изобрел свои втыки, и разъемы, и нейронно-рефлекторные цепи, то есть всю базовую технику, позволяющую контролировать машину прямым нервным импульсом, какой движет твою руку и ногу. Концепция работы изменилась революционно. Весь основной промышленный труд разбивали на задачи, которые можно омашинить людьми «напрямую». Управляемые одним человеком заводы были и прежде: некто со стороны утром включает рубильник, полдня спит, в обед проверяет пару шкал и вечером перед уходом все вырубает. Теперь человек приходил на завод, втыкался и мог загружать сырье левой ногой, делать тысячи тысяч высокоточных деталей одной рукой, собирать их другой и отгружать готовую продукцию правой ногой, проверив все собственными глазами. И удовлетворения от труда он получал куда больше. Суть основной части работ такова, что их можно преобразовать в задачи для втыка и выполнять эффективнее прежнего. В редких случаях, когда эффективность была чуть меньше, Кларк указывал на психологический выигрыш общества. Эштон Кларк, сказал кто-то, философ, вернувший работнику человечность. При этой системе многие эндемические душевные болезни, обусловленные отчуждением, попросту исчезли. Метаморфоза превратила войну из редкости в невозможность и — после начального хаоса — сделала стабильной экономическую суть миров на последние восемьсот лет. Эштон Кларк сделался пророком работяг. Вот почему и сегодня, когда мужчина или женщина меняет работу, ты посылаешь с ними Эштона Кларка — ну или его дух.

Мыш глазел на звезды.

— Я помню, цыгане иногда им проклинали. — Чуть подумал. — Ну правильно, мы ж неразъемные.

— Отдельные клики противостояли идеям Кларка, особенно на Земле — она всегда была чуток реакционной. Но долго не продержались.

— Ага, — сказал Мыш. — Всего-то восемьсот лет. Не все цыгане — предатели, как я. — Но он смеялся ветрам назло.

— Как по мне, у системы Эштона Кларка есть только один серьезный недостаток. И проявился он далеко не сразу.

— Да? Какой?

Перейти на страницу:

Все книги серии Звезды мировой фантастики

Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна
Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна

Сэмюел Дилэни – ярчайшая звезда фантастики XX века, один из символов американской «новой волны», наряду с Урсулой Ле Гуин и Роджером Желязны, и один из ее тончайших стилистов, лауреат обильного урожая главных жанровых премий: четыре «Небьюлы» и «Хьюго» – и все это, когда ему еще и не исполнилось 27 лет. Данный сборник представляет в новом переводе четыре произведения его классического периода, в том числе заслуженно легендарные романы «Вавилон-17» и «Пересечение Эйнштейна». Герои Дилэни обычно находятся в поиске – собственного «я», смысла существования, единого языка общения, символа веры или творческого вдохновения. Здесь в разгар затяжной космической войны известная всей Вселенной поэтесса пытается расшифровать язык инопланетных диверсантов, предполагающий радикально иное мышление, а другие пришельцы, заняв опустевшую по неизвестным причинам Землю, примеряют на себя не только людское обличье, но и весь корпус человеческих мифов…«Дилэни – не просто один из лучших фантастов современности, но и выдающийся литератор вообще говоря, изобретатель собственного неповторимого стиля» (Умберто Эко).

Сэмюэл Р. Дилэни , Сэмюэл Рэй Дилэни

Фантастика / Боевики / Детективы
Нова. Да, и Гоморра
Нова. Да, и Гоморра

Сэмюел Дилэни — ярчайшая звезда фантастики XX века, один из символов американской «новой волны» наряду с Урсулой Ле Гуин и Роджером Желязны и один из ее тончайших стилистов, лауреат обильного урожая главных жанровых премий: четыре «Небьюлы» и «Хьюго» — и все это, когда ему еще и не исполнилось 27 лет. Данная книга содержит самый яркий роман его классического периода — «Нова», заложивший один из кирпичиков того, что через полтора десятилетия стало киберпанком, а также практически полное собрание короткой формы мастера — самую позднюю, расширенную версию авторского сборника «Да, и Гоморра»; роман представлен в новом переводе, многие рассказы и повести публикуются по-русски впервые, остальные — в новой редакции. Вместе с Лорком фон Рэем и киберштырями «Птицы Рух» вы нырнете в сердце коллапсирующей звезды, на Звездной Станции у края галактики проводите в бесконечную ночь золотых детей, и, обзаведясь жабрами и перепонками, погрузитесь в океанские глубины, и ощутите время как спираль из полудрагоценных камней…«Дилэни — не просто один из лучших фантастов современности, но и выдающийся литератор вообще говоря, изобретатель собственного неповторимого стиля» (Умберто Эко).

Сэмюэл Рэй Дилэни

Научная Фантастика

Похожие книги

Карта времени
Карта времени

Роман испанского писателя Феликса Пальмы «Карта времени» можно назвать историческим, приключенческим или научно-фантастическим — и любое из этих определений будет верным. Действие происходит в Лондоне конца XIX века, в эпоху, когда важнейшие научные открытия заставляют людей поверить, что они способны достичь невозможного — скажем, путешествовать во времени. Кто-то желал посетить будущее, а кто-то, наоборот, — побывать в прошлом, и не только побывать, но и изменить его. Но можно ли изменить прошлое? Можно ли переписать Историю? Над этими вопросами приходится задуматься писателю Г.-Дж. Уэллсу, когда он попадает в совершенно невероятную ситуацию, достойную сюжетов его собственных фантастических сочинений.Роман «Карта времени», удостоенный в Испании премии «Атенео де Севилья», уже вышел в США, Англии, Японии, Франции, Австралии, Норвегии, Италии и других странах. В Германии по итогам читательского голосования он занял второе место в списке лучших книг 2010 года.

Феликс Х. Пальма

Фантастика / Приключения / Исторические приключения / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика