Новая фантастика 2021. Антология № 5

Асинак Гук, который привык, что все его в этом городе называют Кози, вышел из Пархима через ворота на Любцер-штрассе. Отойдя несколько десятков шагов, он оглянулся на закрывшиеся за ним ворота и бетонную крепостную стену, которую новые люди быстро возводили вокруг своего города. Дальше стена была стальная, временная. Построенная из секций волнового металла. Но зато на ней была нарисована голова быка в золотой короне – герб города. Мальчик улыбнулся голове.

Славные люди жили в этом новом городе. И славно был устроен весь мир.

Пройдя несколько сотен метров, он решил свернуть с шоссе и пойти на запад, в сторону столицы Восточного Предела Эдинси-Орта. К заливу Урбанта Великого. Там так славно шелестит волнами море… А может, еще куда. Он потом решит.

Кози достал брелок, который ему подарил добрый господин Штольц и принялся его рассматривать. Эта штука была ещё лучше. Каждый отдельный квадратик у неё жил собственной жизнью.

Босые ноги мальчишки осторожно ступали между сине-зелёных крепких кочанных голов. Земля была тёплая и мягкая. Хорошо… Вот если бы только дорога шла немного вниз. Идти с горки намного веселее.

Мальчик легонько пальцем повернул квадратик на брелоке, выглядевшем коричневым в закатном свете. Вечерние облака над его головой стали вытягиваться узкими розовыми булками. Капустное поле медленно стало опускаться вниз, делая дорогу удобнее. За спиной, не производя никаких звуков, поднимался косогор. Мир был удобен и хорош.

Ледяная кровь. Августа Белая

1

– Посмотри, – сказал Николас. – Это здесь?

Тонтту согласно зашуршал тряпками. Он был котихальтиа – обычным домовым, но по роковой случайности потерял свой дом. Николас подобрал его на грязной дороге – бедняга умирал от голода и побоев, которые наносили ему другие домовые.

– Отлично! – похвалил Николас делано бодрым тоном.

Но домовой ничего отличного тут не видел. Из сундука, который служил ему теперь вместо дома, высунулся мохнатый треугольный нос. Нос с опаской понюхал воздух и тут же убрался обратно.

Николас повел плечами, стряхивая вязкий утренний холод.

Палисадник за старой покосившейся оградой казался заброшенным, дом – и вовсе нежилым. К забору, точно отара перепуганных овец, жались чахлые кусты сирени. Со стороны улицы ограду подпирала вековая липа. Ее кора потрескалась, словно высушенная жарким солнцем глина.

Николас открыл калитку, шагнул на едва заметную в траве дорожку. Споткнулся. Корни выступали из-под земли, точно обглоданные волками кости.

– Бу-буб! – предупредил из сундука котихальтиа.

Это означало: «Здесь опасно! Вали-ка ты отсюда!»

– Сам знаю, – ответил Николас.

Он кинул быстрый взгляд на небо. Солнце мстительно щурилось сквозь тучи. Белый, горящий злобой глаз.

Николас поежился. Чем ближе он подходил к дому, тем явственнее становился холод. Если там, у калитки, было просто зябко, то здесь, на крыльце, мороз буквально пробирал до костей.

Стуча зубами, Николас поднялся по скрипучим ступенькам.

– Буб! – сказал котихальтиа.

Он забился в дальний угол сундука и сидел, набычившись, готовый в любой миг пуститься наутек.

Николас взялся за небольшое чугунное кольцо. Оно было таким ледяным, что в первый миг ему показалось, будто он наоборот обжег руку.

Хотя, конечно же, это самообман. Дело не в кольце. И не в доме. И утро самое обычное – летнее, теплое. Просто здесь, за этими стенами, столько магии, что даже в саду у него буквально стынет в жилах кровь.

Ведь на магию у него всегда одна и та же реакция.

– Буб! – предостерег котихальтиа.

Это означало: «Ты тут сдохнешь!»

Николас решительно скрипнул зубами.

– Мы знаем, на что идем, – ответил он домовому и громко постучался.

2

…Она всегда казалась ему загадкой. Как книга на древнем, уже давно забытом языке. Как лабиринт, в который достаточно войти, – и потом будешь плутать бесконечно.

– Сначала вы набираете цвет для стен? – спросил он её в тот день. – И только потом – для неба?

Мэй ответила не сразу. Она стояла, склонив голову набок, критически оглядывая свою картину. Потом поджала губы, вытерла о тряпку мастихин. Мэй Биррар была художницей, но принципиально не пользовалась кистями.

Николас терпеливо ждал. Вот она обернулась и посмотрела на него. Ее глаза напоминали два омута – зеленых, загадочных и бездонных. Она обладала особенной, резкой, запоминающейся красотой. Высокий лоб, правильные черты лица, красивая фигура. Но красота эта скорее отталкивала, чем привлекала.

А еще Мэй была единственной, рядом с кем он мерз настолько сильно.

– Я не люблю подолгу зацикливаться на одном и том же, – ответила она. – К тому же, небо – основной мотив моей картины. Если писать сначала его и только потом – все остальное, получится однообразно.

– Хм, – ответил Николас, чтобы хоть что-то сказать.

Он закутался в плащ, превозмогая нудную, зябкую дрожь. Тесная камера, крошечное, под потолок, окошко. Оно было забрано тройной решеткой, но это не мешало Мэй вглядываться в клубящиеся, лиловые снизу облака. Иногда среди них появлялась зеленая ветка клена – и вновь исчезала, раскачиваясь на ветру.