Новая фантастика 2021. Антология № 5

К нему тоже спускался ангел. Черный. Вот он завис…

А почти касаясь его, зависли два белых ангела. И еще один! Жора, в безумной надежде, что ошибся, что к нему белый, не черный, прянул под сияющую фигуру. Наткнулся на Егора. Замер, впиваясь глазами в ангелов. Те сместились, и над Жорой опять висел черный. Белые были только над Егором, его женой и девочкой. Над матерью девочки – тьма.

И над Тёмычем – тьма.

Скопище тьмы… Лишь три настоящих, излучающих свет, ангела…

Жора вонзил пальцы в землю. Он вдавливал их все сильнее и сильнее, чувствуя, как лопаются корни растений, как срываются ногти. Он сам не понимал, что делает, просто хотел уцепиться, удержаться здесь. Только не туда, где ждет боль и тьма. Не туда, где расплачиваются за грехи.

И вдруг снова все оцепенело. Застыли люди, застыли ангелы, исчезли звуки. В тишине раздался Голос:

– Процесс Солнце. Земля. Судный_день – Россия – Новая Поляна отменен. Запуск процесса Солнце. Земля. Человечество. Статус Первая жизнь.

С последним словом взревело и опало пламя. Все кругом заволокло дымом, серым, непроницаемым, густым, как вата.

Жора хватанул дыма раззявленным в беззвучном крике ртом, и наступила темнота.

* * *

Проснулся Жора разом и полностью. Распахнул глаза, жадно втянул полную грудь чистого прохладного воздуха. На востоке розовело, начали утреннюю распевку дрозды, уютным коконом обнимал спальник. Ни огня, ни ангелов…

Справа со всхлипом вздохнул Тёмыч, тут же резко сел и замер.

– Сон… – пробормотал он и негромко засмеялся: – Слава тебе, Господи, сон…

Жора, все еще не до конца отделавшийся от собственного наваждения, полез из спальника.

– Чёр… Нехорошее место. – Жора поморщился от собственной осечки, но язык не повернулся договорить привычное ругательство. – Тёмыч, не хочу я здесь оставаться. И в деревню не хочу.

– Согласен, – с готовностью отозвался Тёмыч. – Уродская штуковина… Застряла! Жор, расстегни, будь другом.

В утренних сумерках Жора видел, как извивается в спальнике Тёмыч, пытаясь справиться с заевшей молнией. В груди похолодело. Жора нащупал на бедре нож. На месте. И одежда в порядке… Он мотнул головой, отгоняя бредовые мысли.

Тёмыч скрылся в кустах, а Жора вытащил из рюкзака бинокль. Руки стали вдруг непослушными, и он никак не мог настроить резкость. Наконец получилось. Затаив дыхание, осмотрел местность.

– Чё там? – спросил вернувшийся Тёмыч.

Он напоминал бегуна на старте – такой же напружиненный, – и Жора чуть не спросил, что же приснилось ему. Но отчего-то не спросил. Сказал только:

– Обычная заброшка.

Тёмыч вроде расслабился, но когда они убрали спальники, неестественно ровным голосом поинтересовался:

– А пожарища не видно?

Жора покосился на друга.

– Нет.

Тёмыч облегченно выдохнул, и Жора после секундной заминки добавил:

– А может, и живет здесь кто. Саженцы какие-то… в поле.

* * *

Молчали до самой трассы. Когда по обочинам замелькали столбы, Тёмыч отвернулся от окна и сказал:

– Приеду – разведусь.

– Чего так?

– Да глупо все. Я не люблю, Ленка не любит… Одно вранье.

– М-м… – Жора потрогал языком занывший зуб. А во сне не болел. – Тёмыч, дай воды и таблетку.

Вскоре боль унялась, и Жора с напускным недовольством проворчал:

– А я зуб вылечу… И к родителям съезжу. Они все садят чего-то… Куплю им яблонек… хороших.

Апельсиновое дерево. Андрей Терехов

Пролог

Вообразите город будущего, где весь глянец и лоск технологической цивилизации разъедается пламенем войны. Где самой дорогой вещью становится не новый телефон, а простой апельсин – как единственное средство от авитаминоза, от голода; как память о солнечном мире, которого больше нет.

Мимо грязно-белых стен монастыря, по гадкой, изрытой взрывами улице идет девушка лет шестнадцати. Это Кнопка. Вдоль тыльной стороны ее ладони пробегают по татуировке желтые искры; глаза Кнопки усталые, сонные, полуприкрытые от солнца и плотного, сырого ветра.

Декабрь 2055-го, оттепель. Улица тает, капает, течет. В воронках блестят на солнце рябые лужи, вода которых отражает странно голубое для этого города и для этого времени года небо. На фоне летнего зазеркалья качаются березы – голые и страшные, в ожогах и прикипевших ошметках. Плоти? Пластика? Никто уж не разберет.

За монастырем убегают к горизонту частные дома. Кнопка подходит к барочным дверям и воротам, нажимает на звонки. Ей не нужно, чтобы вышли хозяева, и надсадных трелей не нужно, ей просто нравится ТЫКАТЬ в кнопки. Нравится гладкая, прохладная, округлая поверхность под подушечкой указательного пальца. Нравится щелчок в конце или та легкая, щекотная вибрация, которая отдается в локоть и голову. Разница форм, граней, цвета, шершавости…