Новая игра

— Небо, — продолжал Дядя, — располагается внизу и стремится подняться наверх. Земля же, располагаясь наверху, стремится опуститься вниз. О чём это нам говорит?

— О том, — прощаясь с мечтами об утке, квалифицированно ответил гость, — что будет потеряно малое, а взамен получено нечто большее.

— Нечто столь большое, что больше некуда! — подхватил мастер. — «Старый ян» со «Старым инем» говорят, что это ключ ключей, а триграммы…[22] Ты понимаешь, дорогой племянник, что всё это значит?

Глаза мага сверкали, брови встали дыбом, натренированные пальцы машинально свернули трубкой монету.

— Триграммы указывают на место силы. Причём недвусмысленно…

— Правильно, молодец, — одобрил Дядя. Кивнул и одним гибким движением поднялся с циновки. — Пойдёшь со мной на раскопки. А сейчас, — он включил в комнате свет и плавно перешёл от мистики к весьма приземлённым материям, — сдай-ка выручку. Скоро у нас авансовые платежи.

Теперь перед Азиатом стоял строгий хозяин. С пальцами, способными, ох, сворачивать в трубочки старинные бронзовые монеты.

— Вот, Дядюшка, пожалуйста. — Из баула одна за другой стали появляться пачки денег. — Это — от прокажённых, это — с летнего рынка, это вам от Сунга Лу и его людей…

Про себя Азиат полагал ведение учёта делом поважней, да и пострашней, чем разгадывание шестичленных гуа. И это дело досталось ему не иначе как за прегрешения, знать бы ещё, за какие…

— Так. — Дядя ловко пересчитал деньги, мгновение помолчал и негромко поинтересовался: — А ты знаешь, племянничек, что полагается тем, кто обманывает своих? Что, не знаешь? Даже не догадываешься? Так, с кого бы начать, чтобы показать тебе? Может, всех вас разом опустить в котёл с кипящим подсоленным маслом, а?

Говоря так, он деликатно улыбался, и это было ужаснее всего.

— Дядюшка… — Азиат чуть не бухнулся на колени перед этим человеком, явно подслушавшим его мысли насчёт уточки во фритюре. — Мы ни в чём перед тобой не виновны. Ни я, ни прокажённые, ни уважаемый Сунг Лу… Это всё новый участковый, старший прапорщик Козодоев. Его жадность не знает предела. Говорят, раньше он служил в дорожной полиции… — Дядя чуть заметно кивнул — ясно, мол, и отставной чукча решился добавить: — Вот кого хорошо бы в котёл…

— Значит, говоришь, служил в этом их ГИБДД?.. — усмехнулся мастер. — Нет, варить его мы не будем. Мы с ним тоньше поступим…

Его рука исполнила замысловатый жест, превратившись в гибкое щупальце. Вот оно на что-то нацелилось, ударило и проникло… схватило… вырвало с корнем…

Страшно было даже предполагать, что за участь ждала слишком жадного участкового.

Под взглядом волшебника ароматические палочки зачадили и с шипением начали гаснуть — одна за другой…

Январь 1942-го. Магическая диалектика

В иссиня-чёрном морозном небе высыпали звёзды, на столицу опустилась ночь. Однако многим в Москве в это время было не до сна. Не спали рабочие, трудившиеся для фронта, для победы. Бодрствовали на боевых постах зенитные заслоны. И чутко, не смыкая зорких глаз, работали деятели на Лубянке.

По обыкновению, не спали этой ночью и в Кремле. В кабинете вождя горела на столе зелёная лампа. Сталин мерил шагами кабинет, хмуро, задумчиво курил, изредка посматривал на упитанного человека в пенсне. Берия сидел прямо, сдержанно, молча и чем-то напоминал объевшуюся кобру, готовую тем не менее к стремительному прыжку. Он не отрываясь следил за мягкими сапогами, сшитыми по спецзаказу, с особыми, чтобы вождь казался выше ростом, наборными каблуками.

— Что же это получается? — Сталин наконец сел, положил трубку и пристально посмотрел на человека-змею. — Немцы нашли, а наши не могут? Или, может, просто не хотят? Почему бездействуют наши органы, а, Лаврентий?