Новая имперская история Северной Евразии. Часть II

Спонтанный и бездумный массовый анархистский террор — метание бомб в людных местах, пальба из пистолетов (анархисты предпочитали полуавтоматические браунинги) — отличался от «штучного» и тщательно спланированного «интеллигентского» террора Боевой организации. Так, история покушения на министра внутренних дел Плеве практически совпадает с хронологией русско-японской войны: многомесячная подготовка за границей во второй половине 1903 г. завершилась переправкой группы террористов в Россию, все собрались в Петербурге после начала войны. Первые неудачные попытки были предприняты 18 (31) марта 1904 г. и спустя неделю — в это время первая японская армия продвигалась от Сеула на север Кореи, а флот пытался заблокировать выход из гавани Порт-Артура. Утром 31 марта на минах погиб броненосец «Петропавловск» вместе с командующим эскадрой Макаровым и большинством штабных офицеров, а в ночь на 1 апреля в гостиничном номере взорвался член БО Алексей Покотилов, снаряжая бомбу для завтрашнего покушения на Плеве. Охоту на него продолжили в июле: со второй попытки Плеве был убит 15 (28) июля 1904 г., а через несколько дней началась японская осада Порт-Артура.

Партия социалистов-революционеров немедленно опубликовала воззвание «Ко всем гражданам цивилизованного мира», пытаясь оправдать теракт:

Вынужденная решительность наших средств борьбы не должна ни от кого заслонять истину: сильнее, чем кто бы то ни был, мы во всеуслышание порицаем, как это всегда делали наши героические предшественники «Народной Воли», террор, как тактическую систему в свободных странах. Но в России, где деспотизм исключает всякую открытую политическую борьбу и знает только один произвол, где нет спасения от безответственной власти, самодержавной на всех ступенях бюрократической лестницы, – мы вынуждены противопоставить насилию тирании силу революционного права…

Члены БО возмущались оправдательным тоном официального партийного заявления и лицемерным, как они считали, заигрыванием с буржуазным общественным мнением. Зато анархисты в ответ на убийство Плеве без экивоков провозглашали тотальное восстание масс против любых форм социального контроля:

«А дальше что?»… Конечно, убийство Плеве, как и вообще подобный акт, имеет огромное, колоссальное политическое значение… к восстанию призывает, к революции зовет оно обездоленных и эксплуатируемых. К революции, — но какой? Знаете ли, рабочие, что означает то «народоправление» — конституция, — во имя которого хотят с вами объединиться? ... Вам дадут на основании закона свободно собираться, обсуждать, но зато вы должны будете и вести себя законно… А если вы взбунтуетесь, вам в «народном» государстве ответят штыками и пулями.

Вот почему, рабочие, вы в убийстве [так] Плеве должны ответить так, как подобает КЛАССУ, отделяющемуся от НАЦИИ, должны сделать это событие исходной точкой вашего пролетарского восстания…. мы будем продолжать — как при самодержавии, так и демократии — свою борьбу отдельно, как КЛАСС, нашим девизом будет: «ДОЛОЙ ЧАСТНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ И ГОСУДАРСТВО». Вот каков должен был ответ, по мнению анархистов-коммунистов, на предложения требовать Земский Собор.