Новая имперская история Северной Евразии. Часть II

28 августа 1903 г., спустя десять дней после увольнения Зубатова, в петербургской газете «Знамя» начали печататься «Протоколы сионских мудрецов», которые в апреле 1902 г. отказался печатать в газете «Новое время» Михаил Меньшиков. Трудно сказать, препятствовал ли Зубатов (общавшийся с Меньшиковым) публикации «Протоколов», но известно, что после длительного рассмотрения, разрешение на печатание выдал сам Плеве, сразу после увольнения Зубатова. Газету «Знамя» основал перебравшийся в столицу молдавский журналист Паволакий Крушеван, известный до этого изданием в Кишиневе единственной местной ежедневной газеты «Бессарабец». Печатавшаяся большим тиражом (до 6000 экземпляров), газета к началу ХХ в. превратилась в рупор расового антисемитизма и русского национализма. Перед Пасхой 1903 г. на страницах газеты развернулась пропаганда «кровавого навета»: Крушеван описывал подробности ритуального убийства иудеями христианского юноши в соседних Дубоссарах и призывал к отмщению. Официальное следствие раскрыло преступление и потребовало, чтобы газета опубликовала опровержение (в том числе фантастического описания внешнего вида трупа и характера ран). Но в эпоху массового общества влияние информации лишь косвенно зависит от ее официального статуса «правдивости». Тем более что в это же время в «Бессарабце» публиковалась «Речь раввина» — обработка главы старого немецкого антисемитского романа «Биарриц», послужившего одним из источников «Протоколов». Более того, накануне Пасхи в Кишиневе в публичных местах стали распространяться листовки с призывами к погрому. Листовка, обнаруженная в трактире «Москва», в частности, объясняла: «А дай только волю жиду, тогда он воцарится на нашей святой Руси, заберет все в свои лапы, и будет не Россия, а Жидовия».

Ни в самом «кровавом навете» (обвинении евреев в ритуальном убийстве христиан на Пасху), ни в обостренном переживании главного события в православном календарном цикле (осуждения иудейской администрацией на смерть Иисуса Христа и его чудесного воскресения), провоцировавшем антииудейские настроения, не было ничего нового. Однако обычно слухи о ритуальном убийстве распространяли неграмотные крестьяне, а представители образованной элиты и администрация пытались их разубедить. В данном же случае антиеврейские чувства возбуждала главная неправительственная газета региона. Столкновения, подчас крайне ожесточенные, которые называли в XIX веке еврейскими погромами, преимущественно носили межконфессиональный характер. С этим связана привязка погромов к Пасхе и их антииудейский характер. Развернувшаяся в Кишиневе пропаганда буквально революционизировала погромную традицию, переводя конфликт из религиозного в политическую плоскость. «Речь раввина» убеждала в планах евреев захватить мировое господство, а листовки недвусмысленно обвиняли их в революционной деятельности: «А сколько они приносят нашей матушке России вреда?.. Они хотят завладеть ею. Они печатают разные прокламации к народу, чтобы возбудить его против власти, даже против нашего царя-батюшки». Используя традиционную форму еврейского погрома, Крушеван и его соратники создали универсальный сценарий монархического контрреволюционного городского восстания. Непосредственным объектом насилия толпы были евреи, но смысл антиеврейского насилия был связан не только и даже не столько с религиозной рознью или культурным конфликтом, а с враждебными политическими идеями, которые приписывались им как главным чужакам с точки зрения режима «русской национальной империи».

Вспыхнувший в Кишиневе в первый день православной Пасхи погром (6 (13) апреля 1903 г.) оказался абсолютно беспрецедентным по разрушительности и количеству жертв. В ходе погрома были убиты более четырех десятков человек (цифры разнятся), несколько сотен ранены, пострадали полторы тысячи домов. Это был первый геноцидальный погром, когда толпа не ограничивалась символическим насилием (уничтожением собственности или религиозных символов), а стремилась убивать. Это был также первый погром новой эпохи массовой политики, когда объединенная общей идеей толпа громил сталкивалась с организованным сопротивлением. Первый день погрома прошел «скромно»: по официальным данным, были разгромлены два еврейских магазина и несколько складов, никто не пострадал, а полиция арестовала 60 хулиганов. На следующий день, когда информация о погроме распространилась на окраинах и в город направились ватаги чернорабочих и крестьян, несколько сотен евреев Кишинева вооружились (в том числе и огнестрельным оружием) и попытались дать отпор. Согласно отчету прокурора Кишиневского окружного суда, выстрелом был убит подросток из толпы громил, после чего толпа озверела и принялась уничтожать имущество и людей в местах, откуда раздавались выстрелы.