Новая инквизиция

…Страшным было лето от сотворения мира 6573. Недобрые знамения шли одно за одним. На западном небе вставала новая звезда, с лучами как кровь — вставала семь ночей подряд. Странные детёныши появлялись у обычных домашних животных. Странных младенцев рожали женщины — о четырёх ногах, и о двух головах, и вообще без глаз и рук, и со срамными частями вместо лица. Днём стояли радуги — с чёрной полосой посередине. Засуха па лила землю. Леса вспыхивали сами собой, загорались иссохшие болота. Волхвы, долгие десятилетия копившие силу у своих потаённых и кровавых капищ — выходили из чащоб. И предрекали большие беды. И люди верили им.

Люди словно обезумели. Новая, принесённая на копьях дружинников вера летала, как шелуха с зёрна. Восстал Ростов. Восстал Суздаль. Восстал Новгород. Восстали иные города — за старых богов, объявленных ныне бесами. Мятежи топили в крови — вспыхивали новые.

По земле ходили тенятники — небывало много. Полоцк на несколько ночей был захвачен ими. Посмевшие в темноте выйти из домов гибли — все до единого. Гибли и пожирались. «Челснеци глаголаху, яко навье бьють полочаны» — писал летописец. Он ошибался, людей убивали не мертвецы (не навье). Убивали тенятники — живые, но не люди.

…Янь, христианин в третьем поколении, от новой веры не отступил. С малой дружиной мотался по огромному Ростовскому краю, объятому смутой. Заблудшие люди его не интересовали. Янь искал волхвов и тенятников. Находил и уничтожал. Лилась кровь. Горели капища. Мужество вставало против тайных знаний, сталь против силы, полученной людскими жертвоприношениями.

В столице инквизиторы устраняли кудесников быстро и незаметно, без ореола мучеников. Волхв, явившийся в Киев и смутивший многие умы предвещанием великих бед «в едину бу нощь бысть без вести». Был — и не стало, в дальних лесных углах приходилось труднее…

…Весть о приходе двух волхвов застала Яня в Белоозере. Волхвы пользовались голодным годом беззастенчиво. И безжалостно. Отводили людям глаза. Вспарывали ножами живых женщин, выбирая самых богатых — и бросали изумлённой толпе хлеб, или мясо, или рыбу. Нате! Еште! Замороченные люди жадно пожирали кровоточащую человечину. И шли за волхвами.

Оружием удалось рассеять лишь озверевшую толпу. Кудесников топоры не брали — тенятники. Волхвы отступили в лес, прихватив с собой бывшего с Янем попа — и умирал тот долго и мучительно.

На облаву выгнали белоозерцев — понявших, что они ели… Взяли тенятников живыми, задавив числом. В Киев лиходеев везли привязанными к мачте ладьи, заткнув уста серебряными кляпами. Помогло это лишь отчасти — в устье Шексны ладья встала на чистой глубокой воде, как приклеенная — ни вперёд, ни назад.

Кончили тенятников там же — расстреляли из луков, повесив на дубе. Стрелы были не простые, и пронзали тела в строго определённом порядке. Кровь лилась на землю красная — совсем как у людей…

Той казнью ничего не закончилось. Всё только начиналось. Жестокость рождала жестокость, а кровь не гасила огонь…

Глава третья

Люся Синявская оставила свою «Оку» у больничной ограды и пошла к моргу. Бульвар шелестел листвой, от Колонички доносились далёкие пьяные голоса — у кого-то продолжалось веселье. А на Люсю мрачные корпуса Семашки действовали угнетающе. Она не боялась — иначе зачем вообще было бежать? Она была не из пугливых, но…

Рука стискивала в боковом кармане куртки рубчатую нагревшуюся рукоять. Смешно, конечно — против Мозгоеда с газовой пукалкой… Да нет, ерунда, что ему делать в мертвецкой. Зачем маньяку тайно доставлять в морг свои жертвы? Тут дело в другом. В нежелании ментов придавать гласности новые кровавые подвиги Мозговеда — здесь, в Царском Селе.

«Гласность» для Синявской была словом святым. «Тайна следствия» или «служебная тайна» казались в сравнении с ней пустым набором звуков. Да и военная, и государственная тайна — тоже. Сейчас на алтарь свободы информации Люсе предстояло возложить очередную жертву — придурка-Канюченко.

Канюченко она ненавидела.

Майор не просто отказался делиться с журналисткой какими-либо сведениями по делу Мозговеда, но и записал беседу с ней. Разговор, в котором Люся намекала на кое-какую возможную благодарность за эту услугу. Записал и прокрутил при следующей встрече.

Теперь мент обречён. В послезавтрашнем номере взорвётся бомба. Аршинный заголовок: «Кто вы, Мозговед?» — а ниже Канюченко крупным планом. И, чуть мельче: «Заместитель начальника РУВД прячет расчленённые трупы!!!»… А ещё ниже — череда снимков эксклюзивной расчленёнки.

Синявская пошла быстрей и уверенней. Страница номера стояла перед глазами. О Мозговеде она уже не думала. Он и не стоил он внимания на фоне грядущего триумфа, умение предугадывать события у Синявской было. Девочкой со смешными косичками, — она безочно учила урок лишь в тот день, когда её вызывали к доске и закончила школу с золотой медалью. Так что была права в знаниях про газетную бомбу Людмила Фёдоровна. Про залитые кровью кадры — тоже.

Ошибалась она только насчёт снимка крупным планом… Насчёт персонажа снимка.

* * *