Новая история Арды (СИ)

Поднявшись на стену, Фэанаро облокотился на парапет и долгим взглядом обвёл окрестности. На его губах появилась довольная улыбка. Погода наконец-то благоприятствовала нолдор: небо с вечера очистилось от ставших уже привычными низких свинцовых туч, многовековые сосны, окружив крепость медным венцом, пламенели от света поднимавшейся ввысь ладьи Ариэн. Внизу, во дворе крепости мелькали верные, занимавшиеся будничными делами. Мастер вздохнул, в который раз пытаясь дозваться отца осанвэ. Финвэ молчал. Молчали и сыновья, расположившись неподалеку от Фэанаро и задумчиво созерцая пасторальную картину за стенами цитадели.

— Кано, сейчас твоя задача - заставить камни улавливать диссонанс, возникающий при появлении врага.

— Но я их не слышу, атто, — менестрель обернулся. — Возможно, Искусник…

— Вот и проверим, — Мастер ободряюще похлопал его по плечу и вновь положил руки на парапет, прикрыв глаза. — Снимите аванир. Будем общаться с Форменоссэ.

— Хорошо, атар, — согласился Майтимо, открывая душу брату, отцу и… ощущая дыхание северной твердыни. Связь с Форменоссэ стала сильнее, когда он по примеру Пламенного прикоснулся ладонями к камням. То, что он услышал, заставило его сердце биться сильнее: цитадель пела, - и он был причастен к созданию этой песни. Линдо тоже вцепился в парапет, внимая чуть слышной мелодии твердыни. Все трое эльфов настроились на её звучание, напоминавшее подземный гул.

 

— Нельо, вернись ко времени, проведённому в плену, — в ответ на неожиданное предложение отца Майтимо шумно выдохнул и скрипнул зубами, но обрывать осанвэ не стал. Его воспоминания бурлящим водопадом нахлынули на остальных, завихрились чёрной воронкой водоворота над центром крепости, заставив находившихся там эльфов вздрогнуть и враз покинуть широкий двор.

 

Форменоссэ поначалу лишь молча внимала мыслеобразам старшего феанариона: казалось, что этот поток никогда не иссякнет, но после весьма продолжительного молчания цитадель всё же решила поделиться с хозяевами своей памятью. На нолдор опустилась душная тьма, вязкая паутина начала опутывать камни.

 

— Ты помнишь, родная. Несмотря на прошедшие века, ты никогда не забывала и не забудешь нападение Врага, — сыновьям показалось, что они ослепли, когда в наступившем сумраке ярко вспыхнула fёa Пламенного Духа. Его огонь метнулся к душам сыновей, и те мгновенно стали факелами, ярко воссияв во тьме. По Форменоссэ пронёсся одобрительный гул, и ярое пламя начисто выжгло опустившийся на крепость мрак…

 

Макалаурэ сам не понял как, откуда в его голове возникла Песня, благодаря которой моментально сгорела зловещая паутина. Его голос окреп: мелодия превратилась в свет, объявший заледеневшую душу старшего. Кано изо всех сил старался согреть брата, каждой частицей своей fёa ощущая помощь отца. Три огненных фигуры слились воедино, языками пламени пускаясь в пляс по стенам и крышам Форменоссэ. Цитадель с немым восторгом следила за бушующим смерчем, каждым мизерным камешком откликаясь на зов своих творцов. Вскоре не осталось ни одного уголка крепости, куда бы не проникли острые копья света, под сильный голос Линдо вырисовывая на стенах цитадели витиеватые узоры защитных рун, а Белое Пламя запечатало их, накладывая серебристый орнамент поверх ажурной вязи Златокователя. Услышав глас Мастера, откликнулись сильмариллы - души феанариони затрепетали, разом заметив, как вокруг донжона, где находились камни, возникло призрачное сияние, так похожее на свет погибших Лаурелина и Тельпериона. Послушные звучавшей песне, светоносные волны изгибались, сплетались между собой, образуя кристаллическую решетку защитной сферы. Форменоссэ одобрительно загудела, одевшись в сверкающую броню, и свет Негасимого Пламени сетью кровеносных сосудов пронизал её стены…

 

Когда Макалаурэ закончил петь и открыл глаза, ему показалось, что всё осталось как прежде, но едва Линдо вновь прикрыл их, как перед его внутренним взором возникла спетая защита.

Эльфы без сил опустились на тёплые камни, прислонившись затылками к парапету. Устало улыбаясь, молча пожали друг другу руки, мы смогли, мы сделали это, и заметили, как к ним по лестнице стремительно несутся младшие феанариони:

— Атто! Нельо! Кано! Вы видели? Что это было?

— Видели. Понравилось?

— Крепость пела!

— Да, вместе с нами…

— Это было просто бесподобно, мельдо, — вслед за сыновьями на стену поднялась Нэрданель. Заметив осунувшиеся, бледные лица мужа и старших детей, тотчас послала Амбаруссар в кладовую за кувшином мирувора, а сама попыталась обнять всех троих, щедро делясь своими жизненными силами и стараясь согреть своей любовью.

 

С благодарностью приняв из рук младших чашу с мирувором, Фэанаро поднялся на ноги:

— Время не ждёт! Все в библиотеку! Если даже какой-то телеро смог, то у нас обязательно получится!

— Хорошо, атто, — зная, что с отцом спорить бесполезно, Амбаруссар первыми умчались в библиотеку. С шумом и грохотом усевшись за стол, положили перед собой готовую карту, которую он столь дотошно прорисовывал вчера, и попытались мысленно сосредоточиться на картинке.

— Что-нибудь чувствуешь, торонья?