Новая история Второй мировой

Не будем, впрочем, забывать, что даже это превосходство ограничивалось достаточно узкой областью — количеством выпущенных машин, но отнюдь не их качеством. Советские танки могли превосходить немецкие по табличным параметрам, но были заметно менее надежны и ремонтопригодны. Немецкие танки были значительно более удобны в использовании, имели лучшую «эргономику», более качественную оптику и радиоаппаратуру, лучшую внутреннюю баллистику орудий. Однако это в буквальном смысле обходилось немцам весьма недешево — и по относительной стоимости, и по трудоемкости производства немецкая техника (не только бронетанковая) была во много раз дороже советской. Войну недаром называют «торговлей металлом» — в этой торговле Советский Союз использовал рыночные законы куда более умело и успешно, нежели Германия, противопоставив массовое производство дешевого товара штучному производству товара высококачественного.

Мы видим, что результат не оправдывает затрат. Более того, существует правило: если ты не можешь ликвидировать превосходство противника в какой–либо области, следует не пытаться любой ценой сократить это превосходство, а сделать ставку на создание собственного превосходства в другой области — и навязать противнику соперничество там, где ты будешь сильнее. Советский Союз был сильнее Германии в масштабах танкового производства 1 — и постарался полностью использовать это преимущество, переведя «моторизованную» войну в плоскость войны «танковой».

Эта война имела свои особенности. Созданные в 1942 году новые советские танковые и механизированные корпуса не были приспособлены к длительным автономным действиям в тылу противника — то есть их можно было облегчить, значительно уменьшив численность артиллерии и личного состава. Таким образом сильно облегчалось управление соединениям и — немаловажный фактор при отсутствии у командиров достаточного опыта маневренной войны.

Зато большое количество бронированных машин придавало танковым и механизированным корпусам Красной Армии высокие ударные качества, позволяя использовать их как для допрорыва вражеской обороны, так и в качестве мобильных противотанковых резервов. Большое количество танков в корпусе (свыше 200) позволяло посадить на броню треть, а то и половину своей мотопехоты — таким образом не только отпадала необходимость в значительной части автотранспорта, но вдобавок ударный кулак корпуса становился гораздо более маневренным, нежели немецкая танковая дивизия, обретая несравнимо большую проходимость. Безусловно, этот маневр ограничивался пределами автономности танка — боезапасом и дальностью хода по пересеченной местности. Однако быстро выяснилось, что уже в оперативном тылу противника появление большого количества советских танков вызывает моральный эффект не меньший, чем появление немецкой танковой дивизии во французском или советском тылу в 1940–1941 годах.

Очень быстро выяснились и недостатки советских танковых корпусов. Одним из главных оказалась их невысокая автономность, в результате чего сплошь и рядом передовые части корпусов оказывались отрезаны в немецком тылу без топлива и боеприпасов. Однако в случае развала немецкой обороны на исход сражения это уже не влияло, тем более, что у немцев обнаружилось еще одно слабое место. На протяжении всей войны они всегда были склонны сильно преувеличивать численность противника, но особенно сильно эта особенность стала проявляться в период неудач. Для немецких военных, свято уверенных в своем качественном превосходстве над любым противником, психологически было гораздо проще объяснить любое свое поражение многократным количественным перевесом врага. В результате мощь прорвавшихся в немецкий тыл танковых группировок тоже преувеличивалась, а за этим следовала избыточная реакция — против таких группировок сплошь и рядом бросались подвижные резервы, которые с гораздо большим эффектом можно было использовать в другом месте.

В итоге немецкие танковые командиры получали Железные и Рыцарские кресты и возможность для написания хвастливых мемуаров — но сражение при этом оказывалось проигранным, причем в немалой степени именно из–за того, что танковые резервы вермахта вместо выполнения своей основной задачи занимались тем, что в шахматах именуется «пешкоедством». Не будем забывать, что советский танк, в отличие от немецкого, был дешевым расходным материалом, а численность личного состава в подобных отрезанных группировках, как правило, изначально была весьма незначительной.

Очевидно, что для действий на стратегическую глубину ни танковые, ни механизированные корпуса образца 1942–1944 годов не годились. Поэтому с лета 1942 года советское командование начало формировать специальные танковые армии, состоявшие как из танковых, так и из пехотных соединений. Средством передвижения для последних должен был стать автотранспорт армейского подчинения — как и планировалось теоретиками середины 30‑х годов.