Новая книга ужасов

После этого снова наступила тишина, которую заполняли только уличные звуки десятью этажами ниже. Доктор Кавано надела очки для чтения и открыла желтый блокнот для стенографии. Карандаш черкал по бумаге, записывая дату.

– Эти сны – они все еще о Люси? Или в них снова приют?

Капля пота медленно сбежала по нарумяненной щеке Мины, скользнула к уголку рта, принеся с собой неожиданно резкий вкус соли и косметики – чтобы подразнить ее жажду. Она отвернулась, глядя на потертый пыльный ковер у себя под ногами, на полки, забитые книгами по медицине и психологическими журналами, на дипломы в рамках.

– Я видела сон про мир, – она почти шептала.

– Да? – голос Одри Кавано звучал немного жадно, возможно, потому, что это было что-то новое, что-то неизвестное в утомительном параде иллюзий старой Мины Мюррей. – Что вам снилось о мире, Вильгельмина?

Еще одна капля пота растворилась на кончике языка Мины, уйдя слишком быстро и оставив после себя мимолетный мускусный вкус ее самой.

– Мне снилось, что мир – мертв. Что мир закончился долгое, очень долгое время тому назад. Но он не знает, что он мертв, и все, что осталось от мира – это сон призрака.

Несколько минут никто из них больше ничего не говорил; в тишине раздавался только звук карандаша психоаналитика, а потом стих и он. Мина прислушивалась к улице: машинам и грузовикам, к городу. Солнце прорезало узкие щели в алюминиевых жалюзи, и Одри Кавано чиркнула спичкой, зажигая еще одну сигарету. Мина почувствовала, как запах серы обжигает внутреннюю поверхность ее ноздрей.

– Вы думаете, что это правда, Мина?

И Мина закрыла глаза, желая остаться наедине с усталым, мерным стуком своего сердца, оставив остаточное изображение гореть во тьме за пергаментными веками подобно шраму от ожога.

Сегодня она была слишком усталой для признаний или воспоминаний, слишком неуверенной, чтобы облечь разбросанные мысли в слова. Она начала уплывать, и, без вмешательства терпеливой Кавано, через несколько минут погрузилась в сон.

Апрель 1969

После того как Бренда Ньюфилд в ее белых туфлях выходит из больничной палаты, Мина, проглотив капсулы вместе с глотком имеющей вкус пластика воды из стоявшего на тумбочке кувшинчика, садится. Она с трудом опускает ограждение кровати и медленно, пересиливая боль, перекидывает ноги через край. Она смотрит на свои голые ноги, висящие над линолеумом, на уродливые желтые ногти, старческие пятна и слишком сильно растянутую тонкую кожу над костями – как на раме воздушного змея.

Неделю назад, после сердечного приступа и поездки на «скорой» из ее дерьмовой маленькой квартиры, она оказалась в пункте неотложной помощи. Тогда доктор улыбнулся ей и сказал:

– Вы – живчик, мисс Мюррей. У меня есть шестидесятилетние пациентки, которые были бы счастливы выглядеть так хорошо, как вы.

Она ждет, считая шаги медсестры – двенадцать, тринадцать, четырнадцать; наверняка Ньюфилд уже у стола, вернулась к своим журналам. И Мина сидит спиной к окну – трусость сойдет за попытку сопротивления, – глядя в другой конец комнаты. Если бы у нее нашлась бритва, или кухонный нож, или больше ньюфилдовских пилюль с транквилизаторами.

Если бы ей хватило смелости.

Позже, когда дождь перестает, и сирень успокаивается к ночи, возвращается сестра и обнаруживает Мину в полусне, все еще сидящей на краю кровати, подобно какому-то глупому попугаю или старой горгулье. Она укладывает Мину обратно. Раздается глухое щелканье стоек ограждения. Сестра что-то бормочет себе под нос, так тихо, что Мина не может разобрать слов. И она лежит очень спокойно на жестких от крахмала простынях и наволочке и слушает капель и бульканье на улице – бархатистые звуки, оставшиеся после грозы. Их почти достаточно, чтобы на пару часов сгладить звучание Манхеттена. Грубо поддернутое под ее подбородок одеяло, шум колес такси, гудок автомобильного клаксона, полицейская сирена в нескольких кварталах. И шаги на тротуаре под ее окном, а потом – мягкие, такие, что их невозможно ни с чем спутать, звуки бега волчьих лап по асфальту.

Кровавый ширится прилив и топит
Стыдливости священные обряды…

У. Б. Йейтс. «Второе пришествие»

[95].

[1998] Питер Страуб Мистер Треск и мистер Тумак

[96]

Хоть я и считал тему вампиров набившей оскомину, это не помешало издателю поместить их на обложку. И, пожалуй, зря он сделал такой выбор, оформляя десятое юбилейное издание, которое, в отличие от предыдущего, не включало ни одной истории о «немертвых».